Плевать на нирвану. Моя сансара - крутая.
Часть квеста, что отыгрывали мы с Jeudi (Хром) на ныне почившей ролевой "Темная Арена"
читать дальше
Хром
Черта с два. Рассветное относительное спокойствие городской помойки - как еще обозвать пристанище нищих кошельком, умом и духом? - нарушил Крузак. Большим рассерженным носорогом несшийся по улицам крузак. Шедший по своим делам не то сталкер с рейда, не то бомж в загадочный пункт В был сбит и намотан на колеса с мрачным безразличием. Хромуспел успокоиться и, против обыкновения, отнесся ко всему с равнодушным спокойствием. Буквально ко всему: под локоток выпроваживанию его в машину, отношение к себе как к комнатной псине и девяти десяткам миль на спидометре. Удовлетворился тем, что драгоценный пулемет ему выдали, а с оружием он всегда чувствовал себя спокойным и одетым. Выудив из помятой пачки последнюю сигарету он флегматично наблюдал за проплывающими мимо зданиями. Девица у какого-то дешевого бара, ярко намалеванная и выставившая на всеобщее обозрения свои сомнительные прелести, мрачно проводила машину взглядом. Проскользнувшая в нем неприкрытая зависть к нему, Хрому, снова выбила его из колеи. Ушлая девица отметила стоимость машины, красоту водителя и смазливость сидящего на пассажирском наемника. Дюфрейн раздраженно взлохматил волосы, чувствуя себя униженным пикинесом. Вышвырнул смятый кусок ненужного картона. Перевел взгляд на водителя. Издевательски произнес, сам не подозревая как рискуя:
- Готовишься в рейсеры?
Асмодей
Кондиционер мгновенно вытягивал тяжелый запах дешевого табака, оставляя лишь аромат кожи подчеркнуто дорого, в стиле минимализма, салона. Асмодей резко утопил педаль тормоза – на покрытом ледяной коркой подобии дороги машина пошла юзом, и лишь одно неверное движение грозило ей переворотом. Подобным образом влетев на пригорок, демон отпустил тормоз и, поймав сцепление с дорогой, плавно остановился, оставив позади клубы дыма от сгоревшей резины. Автомобиль тут же укутался Пеленой, скрывшей его и его пассажиров от глаз назойливых нежелательных свидетелей.
– Тренируюсь, – ответив на заданный не менее чем полчаса назад вопрос Лаура, он улыбнулся уголками губ. – Да, и… Что за дрянь мы слушаем?
Переключив магнитолу в режим чтения музыки с жесткого диска, Асмодей откинулся в кресле, вглядываясь в простершийся перед ним тусклый пейзаж. Некогда это был самый крупный парк в Городе и во времена его процветания содержался в идеальном порядке. Ныне же он являл собой зрелище довольно прискорбное – природа постепенно отвоевывала законно принадлежавшее ей пространство, изрядно подпорченное человеческим пребыванием. Картина запустения, отнюдь разрушительной природе демона не претившая, невольно навевала ассоциативные параллели с тем, как неспешно, безжалостно, дюйм за дюймом, фут за футом, милю за милей Время пожирало Землю, тщательно ее пережевывая и испражняясь современным человечеством – человечеством малодушным, циничным и слабым.
– Великолепно, просто великолепно, – с блаженным видом промурлыкал архидемон. – А ведь за Дэйва тогда среди ценителей велась настоящая война… Впрочем, должен признать, я ее проиграл. И что в результате? Его сломали, испортили совершенно. Иные по сей день не понимают, что подобные души – это не игрушки. Ты ведь знаешь, кто такой Дэвид Гилмор? Нет? Ладно, твоим образованием мы займемся несколько позже. А какое соло! Ты только послушай. – Дождавшись окончания композиции, Асмодей продолжил. Тон его в который раз резко сменился на деловой и равнодушный. – Теперь к делу. Начало разговора ты слышал и, полагаю, уже понял, о чем пойдет речь, – потеснив парнишку, он достал из бардачка очередной экземпляр вчерашней вечерней газеты и бросил ему на колени. – Видишь ли, никому из смертных подобное не под силу. Никому, кроме нескольких Высших созданий, включая твоего покорного слугу. Таким образом, Лаур, ты должен понимать, что подобные нелепые слухи бросают тень на мою репутацию. Поэтому подумай хорошенько, вспомни, что ты об этом знаешь, и, отвечая, помни, что ложь я чувствую прекрасно. Ответ «я ничего не знаю» не принимается. Ну а касательно вознаграждения можешь не беспокоиться – в моей щедрости ты уже имел возможность убедиться. Тебе следует лишь назвать цену.
Хром
Упоминание об одном из величайших гитаристов на Хрома не произвело впечатления решительно никакого. Он равнодушно повел плечом, что, вероятно, обозначало отрицание.
Прискорбное было зрелище или нет, Дюфрейн тоже судить не мог. Несколько извращенное, недоразвитое чувство прекрасного было не только его бичом, но и недостатком многих обитателей этого мира, не видевших истинной красоты. Для не видевшего никогда настоящих лесов и синего неба, чистого синего неба с облаками и ярким солнцем, не видевшего никогда звезд - их, увы, не рассмотреть толстую пелену смоляных облаков, это утро могло показаться прекрасным. С высоты панорама открывалась красивая. Как обычно, оставшись на пустыре наедине с раздраженным Князем порока, Хром думал.. о красе небосвода.
Равнодушно посмотрел на орущий о Спасительнице заголовок и продолжал слушать очередную речь Асмодея, наблюдая за тем, как мир наполняется убогими красками, сменяющими предрассветную сумеречную серость.
Поэтому подумай хорошенько, вспомни, что ты об этом знаешь, и, отвечая, помни, что ложь я чувствую прекрасно.Тебе следует лишь назвать цену.
- Вот как? – расхохотался Хром. Рассмеялся искренне, заразительно и с чувством.
Затем, резко смех оборвав, замолк и посмотрел на хмурого архидемона. Серьезные серые глаза излучали спокойствие, равнодушие и уверенность.
- Мне ничего от тебя не нужно, демон.
Асмодей
Ответ Лаура чрезвычайно разочаровал Асмодея – уж слишком он оказался предсказуемым. С самого момента своего появления Хром один за другим преподносил разнообразные сюрпризы и вдруг резко начал сдавать позиции. Следовало его немного встряхнуть.
– Хорошо, – наконец соизволив обратить свой взор к смеющемуся мальчишке, демон тоже улыбнулся – мягкой и открытой улыбкой. – Тогда просто расскажи. И это не будет сделкой – ты просто поделишься со мной, так, как в детстве учили хороших мальчиков. Пойми, я не хочу тебя заставлять. И не стану, покуда в этом нет необходимости. Но когда я задаю вопрос, я непременно получаю на его ответ. И чем раньше ты это поймешь, тем проще будет нам обоим.
Достав из внутреннего кармана куртки пачку сигарет, что, вполне возможно, стоили дороже иной человеческой жизни, Асмодей закурил сам и протянул пачку Лауру. Он специально отключил обогрев стекол, и теперь те стремительно запотевали, скрывая убогий рассвет от его случайных свидетелей. В салоне становилось жарче, демон скинул куртку и бросил ее на заднее сиденье – теперь он чувствовал себя гораздо более комфортно.
– Говоря о цене, я не имел в виду деньги. Не сомневаюсь – есть нечто для тебя куда более ценное, нежели эта ерунда.
Хром
Рассвет скрыла мутная пелена, сеточка влаги, ненужной и обыденной. Хром и без того слишком редко смотрел на поднимающееся над горизонтом светило, чтобы пропустить и этот рассвет.
- Нет. Спокойно, без вызова или страха. Демон, что призывает делиться с ним информацией, призывая к щедрости и детскому воспитанию. Феноменально. -Меня в детстве не учили быть щедрым. Некому было. Лгал. Детство Дюфрейна проходило довольно посредственно и предсказуемо, он даже одно время посещал нечто вроде школы, организованной Сопротивлением. Вместе с сестрой. И там состраданию, смирению, помощи ближнему и другим общечеловеческим моралям учить детишек пытались. Да только давно это было: суровая действительность вытравила почти все принципы и ценности. Оставаться человеком в любых условиях дано лишь сильнейшим духом.
Хром усмехнулся, широко, криво на правую сторону. Демонстрируя неидеальные, однако белые зубы всеядного хищника.
Чуть наклонился к Асмодею и повторил:
- это ты не понял, демон. Мне от тебя ничего больше не нужно.
И это, как ни пародоксально, было истиной. По крайней мере, из того, что верховный демон мог бы дать, согласно представлениям смертного. Даже сигарету брать не стал.
Теперь, когда безумная надежда зажглась в нем с новой силой, для Хрома рассказать о светлой было равносильно забрасыванию гранаты с выдернутой чекой себе в рюкзак. Нет, он хотел найти светлую сам. Чего бы это не стоило. И не Люсильенну. Взгляд из- под падающей в лицо челки был полон насмешки и упрямства.
Асмодей
– Маленький наивный упрямец, – снова улыбнулся демон. Рука его коснулась щеки мальчишки, большой палец скользнул по плотно сжатым губам.– Ты ведь сам, по собственной воле сбежал от Сопротивления. Так отчего же теперь так фанатично защищаешь их ложь? Или быть может, ты ждешь момента, когда я начну тебе угрожать, чтобы плюнуть мне в лицо? Напрасно. Этот скучный этап я пропускаю, сразу переходя непосредственно к исполнению угроз.
Не презирая смертных, Асмодей относился к ним скорее небрежно. Подобно бумажным салфеткам – использовал, выбросил, взял следующую. Но сегодня к нему в руки попал изрядно измятый клочок бумаги, испещренный непонятными символами на тайном языке. И до тех пор, покуда не разгадает эти символы и не изыщет в них смысл, демон станет тщательно оберегать совершенно бесполезную на первый взгляд вещичку.
– Любому есть, о чем меня просить, – заявил демон, и это было не торжество гордыни, а простая констатация факта. – Я чувствую, как ты боишься. И мне даже не обязательно копаться в твоей полупустой голове, чтобы понять чего именно. Ибо нет в мире того, чего человек бы боялся более, чем самого себя.
С этими словами демон положил правую руку поперек груди Лаура, не причиняя боли, но и вырваться не позволяя. Левая рука уперлась в колено мальчишки. Таким образом, даже обладая совершенно свободными руками, выкрутиться он не сумеет. Жаль будет, если начнет стрелять. Главное – чтобы не в приборную панель. Уникальную резьбу по слоновой кости, которой была инкрустирована панель, действительно было бы безумно жалко.
Склонившись над пареньком, Асмодей зубами расстегнул молнию на его джинсах. Ловкий язык менее, чем за минуту разведал все секреты строптивого мальчишки. Забавно было наблюдать за тем, как быстро юное тело реагирует на самые незамысловатые ласки, за тем, как дыхание становится частым и поверхностным, как сильнее бьется крохотное сердечко, за тем, как пульсируют артерии, стремясь скорее доставить кровь в центру наслаждения, и как по коже пробегают электрические разряды. Не менее интересен оказался конфликт Лаура с самим собой – яростное противление разума тому, что он полагал противоестественным, тому, чего так страстно желало его же собственное тело. И тело уже одерживало безоговорочную победу. Демон тихо усмехнулся, ощущая на своих губах первые капли удовольствия.
Как обычно, он совмещал полезное с приятным. Природа демона была такова, что ему вовсе не обязательно было самому испытывать физическое наслаждение – вполне достаточно эмоций партнера, которые он впитывал, подобно огромной ментальной губке, оставляя законному владельцу лишь их маленькую толику. Чего последнему, впрочем, и так было более чем достаточно.
Однако в этот раз Асмодей, видимо, слегка переборщил, или же сказывалось нервное перенапряжение мальчишки, но дело слишком быстро близилось к финальной точке. Достаточно было бы пары движений, которые, впрочем, демон так и не сделал. Подняв голову, сладко облизав губы, он обратился к конвульсивно вздрагивающему в его руках Лауру:
– Это не закончится до тех пор, пока я не пожелаю. Ты хочешь, чтобы я прекратил?
Хром
Дюфрейн отшатнулся от прикосновений Асмодея, словно от пощечины. Демону было не понять его никогда. Разве чужую ложь защищал исподлобья смотревший на него волком парнишка? Не ложь, но собственную безумную надежду. Куда приводили людей подобные надежды – отдельный вопрос, но по сути мечта была светлой.
Асмодей был совершенно прав. Готовый к проявлению грубой силы Дюрейн, пожалуй, стоически выносил бы угрозы, боль, игры с разумом. Однако такая.. аэм.. пытка? привела его в совершенное смятение.
- что ты творишь, немедленно перестань! - возмутился Хром, пытаясь увернуться. Удивление, непонимание, плавно перетекающее в ужас осознания - все смешалось. По инерции Дюфрейн продолжал биться, изображая муху в паутине в неудачной попытке вывернуться. Не тут то было. Прочностью и силой тело Асмодея могло посоперничать с новейшими андроидами.
Как это ни было противоестественно, отвратительно и как бы разум не старался оттолкнуть неприемлемое, организм с доводами разума решительно отказывался считаться.
Упрямый ум зря пытался пересилить непослушное предательское тело: его доводы разбивались как волны о скалы против не слишком замысловатых ласк демона.
Тяжелое срывающееся дыхание, дрожь и тяжелые удары сердца были свидетельством отнюдь не ярости.
Стиснув зубы, Хром попытался заставить руку с пистолетом, приставленную к голове демона, не дрожать. Щелкнул предохранитель, а дуло Хенклера гуляло, словно у хлипкого мальчишки, что впервые взялся стрелять в человека. .Он бы все равно, наверное, впервые в жизни, выстрелить не смог бы. Асмодей поднял взгляд всего лишь за мгновение до, вызывая яростное желание потянуться навстречу, только не останавливаться. Дюфрейн распахнул глаза и, нервно облизнул пересохшие губы, и все равно соврал:
- Да. Прекрати. - Не узнал собственный голос. Хриплый, низкий, мурлыкающий. Новый приступ раздражения и злости – уже на себя. Чувствовал себя растоптанным и жалким. Прозвучало почти умоляюще:
- Я не скажу тебе ничего о ней, я действительно не знаю.
Асмодей
– Лжешь, – ласково улыбнулся демон, слегка ослабив хватку.
Лжешь, даже теперь. Быть может, поведаешь, каким же это образом у тебя выходит? Впрочем, даже если бы Лаур сейчас бросился в пространные объяснения, Асмодей не стал бы его слушать – он хотел все выяснить сам. Выяснить, какая неведомая сила позволяла мальчишке бороться. А действовать приходилось крайне осторожно, словно транспортируя ценнейший груз через минное поле – беспокоиться приходилось не за себя, а за тот самый груз, что представлял собою бившийся в его руках мотылек со стальными крыльями и громким прозвищем Хром. И крылья эти, о которые можно пораниться очень ощутимо неизменно манили демона. Попирая все законы логики, огонь потянулся к мотыльку.
– О том, что нехорошо врать старшим, тебе тоже никто не говорил? О, Лаур, ты ведь все равно мне расскажешь. Видишь, ты просишь меня. Нет, ты уже умоляешь. Так вот, пусть это будет для тебя уроком. Полагаю, повторения ты не пожелаешь и все усвоишь с первого раза. Итак?
Тело мальчишки для Асмодея было подобно музыкальному инструменту, ну а почитаться музыкантом-виртуозом он мог вполне заслуженно. Покончив с настройкой, ныне касаясь тайных струн, открывая новые, он заставлял трепещущий инструмент звучать совершенно по-новому. Недоступные человеческому слуху звуки скрипки-страсти теперь звучали в гармонии с окружающим миром, ритм вторящих им тяжелых ударов тимпана сердца и басовых струн готовых вот-вот порваться от напряжения вен все ускорялся. Финальный аккорд однако же никак не звучал. Едва приблизившись к нему, демон бесстрастно обрывался, до боли плотно сжимая губы, заставляя несчастного мотылька выгибаться в конвульсиях и нарушать гармоничные созвучия летевшими в адрес маэстро ругательствами. Таким образом пытку можно было продолжать до бесконечности.
Хром
Можно было привести множество названий этой загадочной силе, что позволяла пареньку, совсем мальчишке, смотреть на демона упрямо и зло. Гордость, но не гордыня, упрямство, но не упорство, следование выстроенной пирамиде ценностей и идеалов. Можно было придумать тысячу названий, оправданий и причин. Суть не менялась. Даже вынужденный балансировать на самом краю пропасти и лишенный демоном возможности сорваться, даже преданный собственным телом, Хром продолжал сопротивляться.
Он представлял себе мертвых, самые отвратительные картины, что когда либо видел. Прикрыв глаза, с точностью до мельчайших деталей вроде узора из капелек крови на асфальте и отражения рекламной оторванной вывески в серых глазах представлял. Снова держал ее на руках. Снова то чувство бессилия, кипящая боль и ярость на целый мир. Не уберег, не защитил.
Стало значительно легче. Он прекрасно знал, за что боролся. Когда демон прервался в очередной раз, короткая очередь прострекотала в салоне. Зеркало заднего вида рассыпалось тысячами осколков. Хром орал и корчился, но уже от боли: с простреленной руки подымался легкий дымок.
Асмодей
Боль вовсе не помешала и без того мучительному действу, а напротив, придала ему фривольную нотку пикантности. Внезапные отрывистые удары дхола отнюдь не испортили симфонию, сделав ее только еще более яростной, насыщенной, экспрессивной. Момент апофеоза страсти, момент своего триумфа и падения мальчишка украсил настолько яркой эмоциональной вспышкой, что даже сам архидемон подивился. Маленький наглец смешал Асмодею все карты. Разве? Нет, это лишь ему самому могло так показаться. Почти сверхъестественная способность любой промах оборачивать в свою пользу во все времена исключительным образом помогала архидемону оставаться на плаву. Впрочем, можно было бы преподать Хрому урок хороших манер – отстраниться, бросить его на произвол судьбы на самом пике. Но подобное наказание в глазах демона с тяжестью преступления было несоизмеримо, посему Лаур получил все заслуженное сполна, забыв о нанесенных себе ранах, почти захлебнувшись собственным удовольствием.
Выпустив свою обессилившую жертву, Асмодей неторопливо огляделся, оценивая масштаб разрушений. Зеркало – ерунда, в него демон все равно никогда не смотрит, боковых вполне достаточно; бронированные стекла, само собой, не пострадали; бесценная «торпеда» не задета; пара пулевых отверстий в водительском сиденье; ну а кровь из салона вымывалась нередко, так что сие обстоятельство демона не волновало вовсе. Ах, да, рана мальчишки также не опасна.
– Больше, малыш, ты игрушек не получишь, – заметил демон, забрав пистолет из расслабившейся руки Хрома и небрежно выбросив его в окно. – До тех пор, пока не научишься с ними обращаться.
Откинувшись в своем безвинно пострадавшем кресле, Асмодей с удовлетворенным видом снова закурил. Лауру более не предлагал – одного отказа оказалось вполне достаточно, чтобы значительно уменьшить степень лояльности к мальчишке. Архидемон действительно был вполне доволен. Сам того не подозревая, парнишка выдал свой маленький секрет, ибо зрительные образы, которыми тот тщетно пытался охладить свой пыл, были настолько яркими, что не заметил бы их лишь совершенный слепец. Коим Асмодей, разумеется, не являлся.
Таинственные символы расшифрованы, осталось лишь сложить их в слова. На пути к разгадке окончательной стояло только одно. Вера… Снова эта Вера… – с некоторой толикой раздражения подумал демон. Этот глупый ребенок искренне верил в то, что «спасительница» сможет воскресить его маленькую мертвую подружку, а, следовательно, действует исключительно в собственных, а не в интересах Сопротивления. Традиционно главенствующее положение занимали личные корыстные мотивы. Что ж, в таком случае, Лаур невнимательно читал «Breaking news», ибо там ясно было сказано, что «воскрешению» подлежат исключительно недавно почившие. Или же Асмодею известно далеко не все? Мальчишка обретал все большую ценность.
Тяжелый воздух напитался резкими, дразнящими запахами крови, спермы и пороха. Своими опрометчивыми действиями Лаур пробуждал, взвинчивал до предела изощренные садистские инстинкты демона, уже мысленно ощущавшего на своем языке его теплую кровь. Впрочем, сии порывы он до времени сдерживал. Ибо совершенно ясно стало, что мальчик отнюдь не являлся одноразовой игрушкой. Да, приручить его окажется непросто, однако бесспорен тот факт, что приложенные усилия себя оправдают многократно.
Хром
Чертов ублюдок.
Ненависть - волнами. Алыми, сбивающими с ног и захлестывающими с головой. Хром уставился на демона с такой обжигающей ненавистью, что, казалось, задымится сиденье.
Проклятая тварь.
Может для Асмодея это и было обычным развлечением: всего лишь завтрак, но у Дюфрейна сейчас произошла маленькая трагедия. Проявление слабости и унижение, бессилие и полное отсутствие контроля над ситуацией простить себе не мог. Но в истинной причине бешенства Лаур даже себе не мог признаться. Дело было в полученном удовольствии. Он мог врать себе даже себе, но не демону. Весь прошлый опыт, все, что когда-либо видел и знал, - всего лишь бездарное треньканье ученика на самодельной сопилке против творения маэстро. Мастера порока, мастера искушения. И испытанное, подобно прекрасному творению лучшего из оркестров, было потрясающим в своей яркости. И он ненавидел. Ненавидел спокойно курящего рядом, но себя больше. Не помогло. Плевать. Не первая дырка из-под пули.
А за невольно выступившие слезы готов был разнести пару кварталов.
Сжал кисть, избегая трогать ближе к месту ранения. Повернул к демону искаженное яростью и болью лицо. Плохая пародия на презрение и издевательский тон. Слишком унижен, но еще не сломлен.
- И это все, что тебе было нужно, ты?
Асмодей
- И это все, что тебе было нужно, ты?
– И что же, по-твоему, я получил? Против того, что получил ты? – Демон покосился на паренька с нескрываемым удивлением. Неужто ты уже забыл о том, что мне «нужно»? Ленивый взгляд перекочевал на израненную, дрожащую от острой боли, руку Лаура. Вся гамма чувств, испытываемых теперь мальчишкой, Асмодею была прекрасно знакома и понятна, ведь в тот момент, когда неопытный ребенок полностью раскрылся, установить с ним эмоциональный контакт труда не составило. Страх, смущение и стыд, злость, переходящая в негодование, отрицание и… теплыми медленными волнами растекающееся по всему телу блаженство. Что ж, придется ему этот славный букет несколько подпортить.
– Дай-ка, сюда, – демон не церемонясь взял простреленную руку мальчишки за запястье, отбросив сжимавшую его здоровую, вынудив Лаура извиваться от очередной вспышки боли. – Ну же, расслабься. Строить из себя недотрогу несколько поздно, не находишь?
Хром наивно полагал, что страдание спасет его от искушения. Ну так пусть получит свою порцию – подобное довольно распространенное заблуждение было Асмодею только на руку. Семь смертных грехов походили на семиактавное фортепиано – выглядит нелепо, играть неудобно, учиться крайне сложно. Однако же оно поистине стоит того, в первую очередь, уникальностью своего звучания. Безымянный творец Музыкант оценил бы метафору.
Ну а Лаур мог почувствовать себя на приеме у опытного практикующего хирурга. Без усилий разорвав до локтя рукав его куртки и шелковым платком стерев кровь, демон внимательно осматривал руку, прощупывал целостность костей, правда, не особенно заботясь об ощущениях своего пациента. Все три пули прошли навылет, не задев ни костей, ни крупных артерий. Мальчишка оказался невероятным счастливчиком – ведь запросто мог бы остаться инвалидом.
– Теперь сиди тихо и лучше не дергайся, – приказал Асмодей, устраивая пострадавшую конечность у себя на колене.
Тонкие пальцы легли на продолжавшие кровоточить аккуратные ранки. В машине запахло горелой плотью – давненько не использовавший Дар архидемон незначительно перестарался, прижигая раны. Не дав мальчишке времени не только на то, чтобы взвыть от внезапной ослепляющей боли, но даже рефлекторно отдернуть руку, Асмодей развернул ее, едва не вывихнув локоть, и повторил те же манипуляции с выходными отверстиями. Выпустив Лаура из своей железной хватки, бросил ему еще один чистый платок. Что парнишка станет им стирать – кровь или слезы – демона не слишком интересовало.
– Ты разве еще не понял, что права на свою жизнь и смерть уже не имеешь? – недовольство и раздражение, прозвучавшие в голосе Асмодея, были, впрочем, скорее показными. – Как и на то, чтобы уродовать это милое тело. Или же у тебя появилось новое хобби – портить мое имущество? На этот раз я прощу тебя, но больше повторять не советую.
Неожиданно проявленную толерантность по отношению к Хрому, как и заботу о его драгоценном здоровье, состраданием к глупому ребенку объяснить, разумеется, было нельзя. Причина оказалась банальнее и гораздо более поверхностной – архидемон стремился сохранить потребительские качества своей игрушки. Дав Лауру несколько минут на то, чтобы относительно восстановить ясность мышления, он продолжил.
– Тебе еще нужна передышка или же мы можем продолжить разговор? Начни с пояснения причин, по которым ты стрелял в себя, а не в меня. К делу это отношения не имеет – мне просто любопытно, – откровенная ложь. Мотивы, которыми руководствовались смертные в подобных случаях, были вполне понятны – все они, все без исключения, предпочитали собственную смерть прекращению сладкой пытки. Асмодею же была интересна версия, которую сможет предложить заносчивый мальчишка.
Хром
Куртку было жалко. Руку – ничуть. Зубы стискивал до боли в челюсти – проявление слабости, еще одно, очевидное. То, что уже нечего терять не означало, что нужно продолжать унижаться. Формально, конечно, логично реагировать на боль и удовольствие унижением не было. А вот в извращенном восприятии Лаура, в его системе ценностей – очень даже.
Однако, по-прежнему смотреть на мужчину в светлом свитере, испорченном его, Хрома, кровью, это отнюдь не мешало. Хозяйские интонации, вкупе со своеобразным проявлением заботы – так пастух , наверное, выбирает колючки из задницы коровы, что выращивает на заклание.
– Ты разве еще не понял, что права на свою жизнь и смерть уже не имеешь?
- Да что ты? Хром… улыбнулся в ответ. Словно забыв об утихающей боли в руке. Затем наклонился к откинувшемуся на сиденье мужчине и произнес, наверное, самую длинную и содержательную фразу за сегодняшнюю ночь.
- Ты можешь меня убить, демон. Ты можешь заставить меня кончать, когда я простреливаю себе руку. Ты можешь управлять моим телом. А вот чтобы сломить или подчинить мой разум, тебе придется попотеть.
Начни с пояснения причин, по которым ты стрелял в себя, а не в меня.. Странные вопросы. Издевается или действительно не понимает? Какой смысл стрелять в демона, в которого не смогли попасть дюжин пять, не меньше, молодцев Папаши- Уолтона, пусть земля ему будет пухом? Хром предпочел демона ответом не удостаивать. Нет, не исследовал границы терпения. Просто посчитал ответ слишком нелепым, чтобы озвучивать. Чтобы не покоряться. Чтобы боль помогла. Отрезвила и вырвала из цепкого и мучительного забвения.
Открыл дверь, обойдя машину, забрал вышвырнутую «игрушку». Во-первых, из того де природного упрямства. Во-вторых, она денег стоит. В-третьих, глотнуть свежего утреннего воздуха – может, голова проясниться. Дюфрейн чувствовал себя так, словно он обдолбался опиатами.
Асмодей
Асмодей и не думал останавливать мальчишку, даже из машины выйти не соизволил – не слишком подходящая погода. Не стал напоминать о договоре, который Лаур заключил добровольно, сам предложив его архидемону, о договоре, согласно которому Асмодей имел полное право распоряжаться его жизнью. Иллюзия свободы – один из наиболее эффективных методов самообмана, на которые с удовольствием идут смертные. Этот ребенок все равно не станет убегать – достаточно упрям и глуп, чтобы посчитать бегство позором. Гордыня в подобных ситуациях погубила немало ему подобных. За это Асмодей Гордыню крайне уважал.
- Ты можешь меня убить, демон. Ты можешь заставить меня кончать, когда я простреливаю себе руку. Ты можешь управлять моим телом. А вот чтобы сломить или подчинить мой разум, тебе придется попотеть.
– Ошибаешься, – голос демона теперь звучал прямо в голове Хрома. – Я не могу заставить человека делать то, чего не хочет он сам. Однако смею надеяться, что теперь ты станешь несколько лучше разбираться в собственных желаниях. Ну а подчинить твой разум куда проще, нежели твое тело. Та девочка у тебя на руках, – он решил выложить первый козырь. – Тебе просто нравится вспоминать, как она умирала, или же ты показал мне ее с иной целью? Ты ради нее так защищаешь свою «спасительницу»? Или меня желаешь видеть в сей милой роли? Что ж, это никаких трудностей не составит, я был бы не прочь побыть спасителем невинных душ из Адского пекла.
Последнее было полуправдой. Теоретически Асмодей представлял себе, как провернуть подобную авантюру, на практике маловероятно, что смог бы ее провернуть. Да он и не собирался заниматься подобной ерундой, но отнимать у мальчишки надежду не спешил.
Хром
Свежий воздух подействовал прекрасно. Придирчиво рассматривающего пистолет и протиравшего его о куртку Лаура стали посещать жуткие в своей истинности мысли.
В анализе своих поступков Дюфрейн никогда не был силен. Для него все было совершенно иначе: принадлежащим себя Асмодею он отнюдь не считал. Просто не осознал до конца сути сделки. Все же демоны всегда были мастерами подобных комбинаций - Хром, по сути, сам себя и продал. За жалких шестьсот кусков. И неважно, какие мотивы он преследовал, когда хотел продать Дерека не отцу, а демонам. Какая ирония – участь, которой он чуть было не обрек Дерека, теперь постигла его. Забавно.
И в том, что заставить его делать то, чего он бы не хотел, он тоже был неправ. Демоны так никогда не поступают. Они лишь подсказывают, указывают направление и медленно, но верно убеждают. Но никогда и ничего не делают против воли.
Та девочка у тебя на руках, Тебе просто нравится вспоминать, как она умирала, или же ты показал мне ее с иной целью?
Хром замер, не веря услышанному. Зажал виски руками, но это, конечно же, не помогло.
Распахнул водительскую дверцу, прорычал, сжимая кулаки:
- Не смей так говорить. Ты ничего не знаешь об этом.
Хром отвернулся от улыбающегося демона, посмотрел на покрытый рваными клочьями тумана грязный, отвратительный город.
Ты ради нее так защищаешь свою «спасительницу»? Или меня желаешь видеть в сей милой роли? Что ж, это никаких трудностей не составит, я был бы не прочь побыть спасителем невинных душ из Адского пекла.
- Прекрати врать, демон. Ты не сможешь вернуть ее. Никто не сможет.
Асмодей
– Врать? – Асмодей удивленно поднял брови, но в противовес мимике голос его лишился всяких интонаций. Именно услышав произнесенные подобным образом слова, слуги архидемона, наученные горьким опытом, принимались, должно быть, молиться Небесам, только бы не попасться на глаза хозяину. – Я лгал тебе когда-либо? Полагаю, у тебя было достаточно времени на то, чтобы понять – я самый честный из тех, с кем тебе приходилось иметь дело. Равно как и в том, что я никогда не предлагаю дважды. Ты глуп неимоверно, и я от тебя устал. Убирайся прочь.
Дверь захлопнулась прямо у Лаура перед носом. Раздалось самодовольное урчание заскучавшего было мотора. Асмодей действительно утомился разъяснять упрямому мальчишке прописные истины. Но дело, впрочем, было в другом. Лаур, без сомнения, вернется – прямо сейчас или несколько позже, сгорая от страсти или уверовав в слова демона – не имеет особенного значения. Он приползет на коленях, он склонит свою непокорную голову. Иллюзия свободы выбора давненько была на службе у архидемона. Помимо прочего, Асмодея удивительно порадовали нечаянно оброненные мальчишкой слова:
– Ты не сможешь вернуть ее. Никто не сможет.
Вот как? Значит, никто? Хром не лгал – это демон чувствовал прекрасно. Что ж, иного от глупыша и не требовалось. Асмодей получил наконец ответ, который от него ждал. С деталями можно будет разобраться позже.
Ирония же заключалась в том, что Лаур в самом деле упустил свой шанс спасти сестру. Неистовая мечта могла бы стать реальностью. Ибо для тех, кто становился фаворитом архидемона, поистине открывались практически все двери. Подобные счастливчики получали все, чего только могли пожелать, разумеется, если желания их не противоречили желаниям хозяина, и расплачивались за это своими телами и душами. Асмодей же, уподобляясь обладателю драгоценного перстня постоянно его бережно полирующего, со стороны казался едва ли не влюбленным, за что и получил странное с первого взгляда прозвище – Романтик. Впрочем, вольготная жизнь его любимчиков длилась недолго. Расплата настигала ровно в тот момент, когда они наскучивали своему могущественному покровителю. Тогда смерть в объятиях господина им можно было почитать за высшее счастье. Но чаще же бедняги, не успев еще осознать себя брошенными, оставались на растерзание сонму завистников, мечтавших о тепленьком местечке рядом с архидемоном. Лаур вполне мог бы рассчитывать на достаточно длительную подобную карьеру и вполне милосердное ее завершение.
Асмодей проехал не более пары кварталов, остановив машину у самой границы Лабиринта. Южная его часть вполне заслуженно считалась наиболее опасной, и сюда не рисковали соваться даже иные демоны. Посему улицу эту можно было полагать замечательным местом для отдыха в одиночестве. Заглушив мотор, демон вышел из автомобиля, накинув на плечи куртку, ибо раннее утро оказалось чрезмерно прохладным, облокотился, скрестив ноги, о крыло Круизера и закурил.
Капельки повисшей в воздухе водяной взвеси конденсировались на лице, остужая горячие губы. Это было приятно настолько, что Асмодей даже задержал дыхание. Он был доволен подобно средней руки дельцу, заключившему невероятно выгодный контракт. Видимо, выглядел он сходно, и прозвучавшие через несколько секунд слова служили тому явным подтверждением:
– Ага, мясо само припожаловало, – шипящий голосок рядового солдата. Не менее двух дюжин демонов-недоносков мгновенно окружили машину Асмодея.
– Не находишь, что к мясу тоже порой нужно проявлять уважение? – ровным голосом произнес демон, обводя солдат оценивающим взглядом. Ему даже стало сие забавно – некоторые Низшие настолько здесь одичали и распустились, что умудрились не признать Высшего. Впрочем, несколько наиболее сообразительных все же насторожились. Ну а их номинальный главарь, увы, интеллектом оказался не обременен.
– Да кто ты такой? Кусок жратвы, и то не слишком свежий, – взвизгнул он, подходя ближе и принюхиваясь. – Ничего, сойдешь в наше голодное время.
Солдат (или же правильнее будет сказать – сержант?) ехидно осклабился, но ухмылка мгновенно сползла с его морды, как только он почувствовал на себе взгляд пустых черных глаз, излучающих силу превосходящую все то, что ему, вероятно, когда-либо приходилось встречать, – архидемон начинал злиться. Низший поперхнулся кровью, брызнувшей изо рта крупными сгустками – своими собственными легкими. Прочие демоны замерли в ужасе, некоторые упали на колени.
– Чьи? – не дожидаясь ответа, Асмодей рванул на себя руку несчастного главаря, отрывая ее от тела. – Дворняги, – с брезгливым разочарованием заключил он, не обнаружив положенного клейма. Значит, счет за потраченное время и испорченное настроение предъявить будет некому.
– Господин…
Несколько демонов упали, словно подкошенные, прочие же остались стоять, скованные страхом как кандалами. Асмодей не торопился – покуда головы отделялись от шей, они успевали взмолиться о пощаде. Кровь Низших впитывалась в кожу архидемона, служа той самой пасокой, что медленно тушила пожар его гнева. Таким образом, запачканной осталась лишь одежда, лицо же и тело его сохранили прежнюю глянцевую чистоту. Сорвав с себя пропитавшийся карминовым ядом свитер, демон надел куртку на голое тело и, не обращая более внимания на промозглую погоду, продолжил прерванную никотиновую трапезу.
– Пора уже проводить чистку, – тихо заключил он, выдыхая пряный дым.
Хром
Звук короткой очереди разрезал сонную ,притаившуюся действительность. Жаль, серебряных пуль с собой у Хрома было совсем немного. Впрочем, этого хватило. Солдаты, видимо, совсем потеряли жалкие остатки мозгов, раз покидают Лабиринт средь бела.. средь сера дня. И нападают на всех подряд. Это ведь следствие. Только непонятно, чего? Однако в добрые приметы люди разучились верить давным-давно.
Дюфрейн брезгливо оттолкнул носком тяжелого ботинка мертвого солдата и поднял взгляд.
Интересно, Асмодей нарочно не стал далеко уезжать, зная о том, что произойдет в «полупустой» голове Лаура или это просто случайность?
Расправу над дюжиной солдат Хром видел прекрасно, хоть и издалека. Это было впечатляюще. Действительно. Но Хрома сейчас волновало совсем не это. Навязчивые, пусть и светлые идеи, превращающиеся в мании – тоже дурная примета. Вкупе с припадками бешенства и видениями. Цена и средство - извечные противники, гладиаторы человеческих душ. Морган и унижение. Хром тоже окисляется.
Дюфрейн медленно, отчетливо впечатывая каждый шаг прямо по трупам, приблизился к демону.
Пес, что в на брюхе ползет к более сильному. Поджав хвост и сдерживая скуление. Именно этого, наверное, Асмодей добивался?
- Покажи мне. Ее имя - Морган.
Асмодей
– Малыш, ты что же, следишь за мной? Право слово, ты меня пугаешь, – Асмодей рассмеялся, обнажая не успевшие скрыться острые клыки. Смех, однако, оборвался резко и в голосе демона появились ледяные нотки. – Я разве не велел тебе убираться? И не этого ли ты сам добивался? Но теперь ты приходишь и начинаешь приказывать мне. Не слишком ли ты высоко себя ценишь? Или попросту все делаешь наперекор? Садись, – помедлив, бросил он мальчишке, залезая в машину.
С дворняжками всегда так – сперва она укусит тебя за палец, но стоит перед носом поставить миску с едой, начинает вилять хвостом. А после становится самой преданной и покорной. Слишком быстро сдался мальчишка. Сдался, но еще не покорился – это утешало. Асмодея снова подводило любопытство. Ненависть Лаура он на себе уже испытал – та оказалась грубой и посредственной. А вот любовь парнишки обещала много приятных сюрпризов. Непредсказуемость всегда была слабостью архидемона, видимо, именно поэтому Хром до сих пор оставался в живых.
– Видишь ли, в чем дело, – продолжил демон, устраиваясь поудобнее, – я не хочу, чтобы между нами оставалось недопонимание – это будет мешать в дальнейшем. Кстати, как рука? Дай взглянуть, – по выбору команды «ER» из-под приборной панели выехала аптечка, содержанию которой могли бы позавидовать клиники Корпорации. – Была в комплекте, – усмехнулся Асмодей в ответ на недоуменный взгляд Лаура.
Тон его уже значительно потеплел, снова превращаясь в тот, которым разговаривают с неразумным ребенком, которым, впрочем, Хром и являлся. Теперь уже раны парня подверглись должной курации. Маловероятно, что в больнице сделали бы лучше. После обработки регенератором вкупе с легким дуновением Шарма боль отступила окончательно, оставив лишь тугую влагонепроницаемую повязку телесного цвета, почти незаметную.
– Я действительно хочу, чтобы ты был счастлив, – не отвлекаясь от своих манипуляций, вел повествование демон. И, как ни странно, в словах его не было ни капли лжи. – Но ты должен усвоить урок. Касательно второго шанса, помнишь? Из-за своих гордыни и неверия ты сам отнял его у своей сестры. Не удивляйся, что я знаю, кто она, – вы просто чрезвычайно похожи. Так вот, я не требую от тебя повиновения, только понимания. Я хочу, чтобы ты просто научился слушать и отвечать на заданные вопросы. Это ведь не так сложно, верно? В качестве задатка я сделаю тебе подарок. Ты ведь хочешь ее увидеть, поговорить с ней, не так ли? Это не трудно устроить. В обмен я попрошу у тебя совсем немного – ответь честно, почему ты вернулся?
Хром
Вынужденное послушание. Терпеливо выслушав, как его отчитывает Асмодей, словно нашалившего мальчишку, думал о цене. Думал о сестре. Еще немного унижения за сегодняшнюю.. ночь? Ночь уже стала днем, а после вечером. Какая, в самом деле, разница, чуточку больше, чуточку меньше. Раз Хром решил идти этим путем, то разве это имеет значение? Просто еще один шаг.
Следы на песке, смываемые волнами равнодушия и ложной уверенности в правильности выбранного решения.
Он запрыгнул на сиденье и стал равнодушно наблюдать, как демон, если верить байкам прислужников Ориента, соблазнивший еще Праматерь в Садах, бинтует в общем не слишком то беспокоившую Хрома руку. Смотрел и не верил, что это существо виновно в уничтожении мира - косвенно, конечно. Главные виновники торжества, конечно же, они сами - люди. Это просто древнее и уставшее существо, которому нужно немного покоя и тепла.
Я хочу, чтобы ты просто научился слушать и отвечать на заданные вопросы. Это ведь не так сложно, верно?
Верно, демон. Это не самое страшное, что ты мог бы попросить. По крайней мере, так кажется на первый взгляд. Хром усмехнулся, избегая прямого взгляда на Асмодея.
Почему я пришел ,почему я вернулся? Потому что я ничего не хотел так страстно, как вернуть Морган. Потому что она сниться мне каждую ночь, потому что я обдалбываюсь до тошноты, лишь бы приглушить чувство вины. Конечно, это единственное, чего я хочу. Я хочу этого так пламенно и сильно, что переступил через свои принципы, через свою гордость – единственное, что еще осталось в моей гребанной жизни.
Это и так понятно. Хром никогда не отличался красноречием. Поэтому он изъяснился кратко. И весьма иносказательно. Демон ведь и так поймет прекрасно.
- Потому что элемент номер двадцать четыре окисляется.
Асмодей
Почему же ты так решил? Полагаешь просьбу о помощи унижением? Лаур, – помедлив, продолжил Асмодей, – быть может, ты объяснишь мне, ведь я частенько вас не понимаю. Когда ты был ребенком, там, в Сопротивлении, вас заставляли молиться, помнишь? Просить о чем-то. Разве же не это настоящее унижение – умолять того, кто тебя не слышит? Не слышит не от того, что не может услышать, а от того, что слушать не желает. Я, к слову, молиться себе не заставляю. Впрочем, немного уважения было бы весьма приятно получить в качестве благодарности. Но теперь оставим это.
Слегка прищурившись, демон вгляделся куда-то в суть пространства. Найти девчонку и устроить ее беспокойному братцу небольшую экскурсию – ерунда. Во что подобная «ерунда» может обойтись в нынешнее время и при нынешних обстоятельствах, догадаться еще проще. Что ж, это демона только подзадоривало. Как обычно.
– Теперь, как бы это ни было тебе неприятно, тебе придется держать меня за руку, – протянув Хрому левую руку, чтобы тот мог держаться здоровой, правой, Асмодей приступил к инструктажу. – Крепко держать. Потому что в противном случае ты потеряешься, а тратить время на твои поиски я не намерен. Теперь думай о ней. Просто представь, абстрагируясь от обстоятельств. И еще. Должен тебя предупредить…
Хром
Асмодей играл роль гениально. Разве это был демон разврата и похоти? Разве он мог подтолкнуть и соблазнить тысячи тысяч смертных, разве не с его легкой подачи стирались с лица земли города?
Не верилось. Это мудрое и древнее существо, в заботе и внимании могло сравниться с любящим отцом.
Когда ты был ребенком, там, в Сопротивлении, вас заставляли молиться, помнишь? Просить о чем-то. Разве же не это настоящее унижение – умолять того, кто тебя не слышит?
Тишину и полумрак комнаты разрезает негромкий, торжественный голос бородатого мужчины, вернее, старика. Шестеро ребятишек, от пяти до двенадцати, сидят тихонько за старыми столами из углепластика, внимательно слушая и повторяя за ним хором.
Pater noster,
qui es in caelis,
sanctificetur nomen tuum.
Adveniat regnum tuum.
На лице трех из них просветленное, вдумчивое выражение, у маленькой девочки, по обыкновению, мечтательное, и одухотворенное, кажется, ей нравится повторять эти красивые слова, полные тайного смысла. Самый младший беловолосый паренек вовсе с пристальным вниманием изучает щербинки на столе. Он так и не понял символичности значения молитвы.
Теперь тот мальчишка, ставший убийцей, террористом, сумасшедшим, взял архидемона за руку и выполнил простое наставление – закрыл глаза и подумал о Морган. Ей-то нравилось молиться. Теперь он, пожалуй, начал понимать, почему.
Fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra.
Panem nostrum quotidianum da nobis hodie.
Et dimitte nobis debita nostra,
sicut et nos dimittimus debitoribus nostris.
Асмодей
Пространство покачнулось так, словно тронулся скоростной лифт. Но парестезия, вызванная переходом прекратилась мгновенно – ощущение это трудно было назвать приятным, так что Асмодей стремился завершить переход как можно быстрее, тем самым к минимуму сводя его последствия.
Двое мужчин неспешно шли рука об руку по набережной огромного озера. Друзья, деловые партнеры или любовники? На братьев они похожи точно не были. Время здесь текло иначе. Первые числа июля. Невесомый тополиный пушок лениво перекатывается по мощеным дорожкам и аккуратно подстриженным газонам, подгоняемый почти неощутимым прохладным ветерком. Солнце долго и неуклюже собиралось отправиться на покой, но, неловко повернувшись, порезалось о первую звезду и, скрываясь нехотя куда-то за водную гладь, запачкало светло-фиолетовое небо своей ализариновой кровью, ровно разлившейся по самой его кромке.
Пара дней до джазового фестиваля. Смех детей, задержавшихся во время вечерней прогулки, размеренные разговоры их родителей «ни о чем», интимные шепотки влюбленных парочек. Обычный вечер обычного курортного городка. Городка, что ныне лежит в руинах. Городка, навеки запечатленного здесь в лживом искажении.
– … что она не помнит тебя и не узнает, – как ни в чем ни бывало продолжил Асмодей. – В лучшем случае ты покажешься ей смутно знакомым. Руку можешь отпустить. Твоя сестра живет здесь совсем другой жизнью. Хорошенько подумай, прежде чем решишь разрушить эту иллюзию. Ну так что, ты готов?
Хром
Открыв глаза, Хром остолбенел. Сердце подскочило и замерло где-то в районе гортани. Такой красоты Хром не видел никогда.
Et ne nos inducas in tentationem,
sed libera nos a malo.
In nomine Patris , et Fili, et Spiritus Sancti. Amen.
Он рука об руку шел рядом с демоном вдоль разлившийся глади озера, смотрел на то, как светило медленно погружается в чистую воду, как всплывают одна за другой звезды. Это было нереально. Нереально прекрасно. Хром никогда не видел такого чистого неба и солнца – такого прекрасного, наконец не скрытого пеленой ядовитого смога. Это запечатленное совершенство.
Смех детей, запах, возможный только в начале лета – затаившееся предвкушение, легкомыслие и восторг. День догорает, но жизнь начинается. Мучительно хотелось остаться здесь навсегда.
Твоя сестра живет здесь совсем другой жизнью. Хорошенько подумай, прежде чем решишь разрушить эту иллюзию. Ну так что, ты готов?
И тогда он увидел ее у большого тополя. Апрель.
Такой, какой он запомнил ее в последнее утро – беззаботную, весело упорхнувшую на занятия. Неизменная красная лента в волосах и любимый томик Шекспира в руках.
Он даже не услышал толком вопроса.
К девушке подбежал паренек. Кровь на пыльной, грязной куртке, круги под глазами и запах сигарет – грязная клякса посреди безупречной глади этого мира.
Всмотрелся в черты, когда то так похожие на его собственные. Словно не веря в свое счастье. Словно не веря в ее материальность. На осунувшемся лице заискрила безумная улыбка.
Подхватил, закружил в объятиях.
- Я пришел, Мор. Я пришел, Апрель.
Асмодей
Асмодей терпеть не мог семейных драм, тем более подобного рода – они скучны и заурядны, к тому же, поставлены, в большинстве своем весьма неумело и вульгарно. Беспечно поправ правила этикета и эстетики, демон спрятал руки в карманы куртки и неспешно направился к воссоединившимся родственникам. Что, поделать, он был действительно честен и обещания свои привык выполнять, даже те, что давал смертным вроде Лаура. Как правило. Посему придется немного потерпеть и подправить ошибки в сценарии, допущенные мальчишкой.
– Мисс… Морган, верно? – он ласково улыбнулся девочке, одновременно положив руку на плечо Хрому и настойчиво его отстраняя. – Я вынужден попросить прощения за моего друга. Видите ли, у него плохое зрение и он, вероятно, Вас с кем-то перепутал. Да, Лаур? Позвольте представиться, мое имя Роджер. Этот юный наглец зовется Лаур. Он мой… ученик. Я учу его хорошим манерам. Увы, пока не слишком успешно. Я вижу, он напугал Вас. Не волнуйтесь, сам он напугался не меньше, уж поверьте. Впредь буду держать его на более коротком поводке, – вежливый смех, аккуратно, подобно двойным кавычкам, выделяющий границы шутки в светской беседе. – Вы, я вижу, увлекаетесь творчеством сэра Вильяма? Не могу не отметить прекрасный выбор. Впрочем, мне лично более по нраву его «Гамлет». «Как часто нас спасала слепота, где дальновидность только подводила…» Юная леди, простите за нескромность, но время весьма позднее. Ввиду этого не откажете ли в чести проводить Вас через темный парк? Разумеется, если наше общество не отвлечет Вас и не обременит.
– Лаур, – совершенно иным тоном произнесенные слова, предназначенные и доступные только мальчишке. – Не забывай, что время твое здесь ограничено. Я могу поддерживать жизнь в твоем покинутом теле, но не бесконечно. Если через два часа не пойдешь сам, я заберу тебя силой. Приятного будет мало как для тебя, так и для нее. Посему советую не тратить время попусту.
Хром
- Мама и папа тоже здесь? Мор, Господи, как я рад!
Давным давно забытое ощущение – что-то внутри клокотало и бурлило, и выходило наружу смогло только через пару капелек соленой жидкости из глаз.
Но вот Хром оттолкнут и девушка отскочила. Похоже, броситься со всех ног ей мешает даже не вежливость: доброта и.. сочувствие? Но.. К кому, к нему что-ли? Хром нахмурился. Словно солнце, вошедшее на горизонте, стало вдруг красным и принесло вместо ожидаемого света, такого нужного в их мире, лишь густые сумерки и запах крови. Но ни капли тепла.
То есть как это: Я вас не знаю?
Это не морок? Нет, совершенно точно, это была она и никто другой. Ее голос и интонации, ее взгляд и плавные жесты. Лаур обернулся на мгновение, вопросительно взглянув на Асмодея.
Видите ли, у него плохое зрение и он, вероятно, Вас с кем-то перепутал. Да, Лаур?
В ответ Лаур просто помотрел на спокойно внимающую демону девушку.
Он представился Роджером. Это смешно.
Лауру казалось, что Асмодей опошлил момент одним лишь присутствием – такова была его суть.
Почему ты не скажешь ей правду? Неужели потому что она этого не хочет?
Не забывай, что время твое здесь ограничено.
Тоже мне, добрый фей сыскался…
Едва слышно, прекрасно зная ответ.
- Мор.. я ведь.. твой брат. ты.. совсем не помнишь?
Прекрасный сон, суливший несказанную радость, медленно перетек в веселенький кошмар.
Асмодей
Нет, это решительно никуда не годилось. Развалины приснопамятного Монтре были куда симпатичнее этой слащаво-идеальной его копии. И в каких только книжках или глянцевых журналах девчонка всего этого начиталась, если умудрилась состряпать вокруг себя такой мирок? Асмодей сколько угодно мог списывать свой дискомфорт на скуку, но реальность была такова, что и в Аду бывают местечки, в которых демон чувствует себя не в своей тарелке. Господину Разрушения идеальный порядок никак по вкусу не приходился. Что ж, сей «райский уголок» вполне можно подрихтовать до более сносного состояния. И снова перевод системы в точку бифуркации ложился на плечи Романтика. Идея не блистала новизной, но в целом была вполне приемлема.
– Может вы расскажете откуда вы родом?
– О, разумеется, – ласково улыбнулся «Роджер». И все-таки сие имя куда более подходило для этого мира. Пока что. – Из Рая. Серьезно. Это был замечательный уголок, Морган. Вроде этого. В общих чертах. Вы любите молиться, не так ли? Лаур, знаете ли, тоже любит. Вот и я молился в те времена, когда жил там. Не так, как вы – не словами, но душой. Да-да, тогда она еще была у меня. Так вот, я молился лишь о том, чтобы меня научили сочувствию, чтобы наконец я мог стать таким, как все они. Ну не дурак ли? – усмехнулся он. Традиционно ни слова лжи. – Не стану утомлять Вас длительным рассказом, перейду сразу к морали. Детка, молитвы не помогают. Впрочем, это, как оказалось, к лучшему.
Продолжая держать мальчишку за плечо, демон постепенно замедлял шаг, все более отставая от Морган. Девчонка боялась – Асмодей почти физически ощущал ее страх – но не оборачивалась. Не мужество – откровенная глупость. Время растянулось, пространство замерло, совершенство звенело в предвкушении.
– The night draw in,
There's silky moon up in the sky.
Children are fantasizing,
Grown-ups are standin' by –
What a super feeling
Am I dreaming? Am I dreaming?* – шепотом пропел демон, в конце немного сфальшивив. Затем, остановившись, наклонился к самому уху Лаура. Язык описал полукруг по ушной раковине. – А знаешь, малыш, мне определенно нравится твоя сестрица. Пожалуй, я даже возьму ее себе вместо тебя, как смотришь на это, м? Знаешь, чем хороши души, находящиеся здесь? Они почти материальны. Почти – это значит, что их вполне можно использовать как живое тело, но выдержать они могут куда как больше. Правда, боюсь, малышке это не слишком понравится, – развернув паренька и прижав спиной к дереву, Асмодей заставил его смотреть себе в глаза. – Но я ведь обещал быть к тебе добрым, верно? Ты можешь избавить ее от страданий, если… сделаешь это сам. Лаур, ты ведь будешь нежен со своей малышкой? Я помогу тебе, – ласковая жестокая рука отправилась в путешествие по телу Хрома, разжигая в нем огонь. Тот самый греховный огонь, что заставляет брата желать свою сестру, а отца покушаться на невинность дочери. – О, мальчик мой, да ты просто прелесть! Уже готов к атаке. Я действительно в тебе не ошибся. Что ж, времени на размышления у тебя нет. И бежать даже не думай – тут некуда бежать. Считаешь меня монстром? Так спаси от меня свою милую принцессу. Ну же! Не люблю ждать.
Тут произошел небольшой перелом в сюжете игры...
– Эй, просыпайся! – Асмодей грубо толкнул мальчишку в бок. – Поиграл, и будет. Теперь проваливай.
Не дав Лауру времени на то, чтобы прийти в себя, выпроводил его из машины. Теперь появились дела поважнее, нежели нянчиться с парочкой смертных. Архидемон чувствовал это прекрасно – объявлена охота. Не стоило долго размышлять, чтобы понять, кто стоит за всем этим. И как же раньше не догадался? Горькая усмешка искривила тонкие губы. Просто дурак. Впрочем, теперь это не имело значения. Оставалось лишь два пути – выйти победителем и получить все или же, по крайней мере, забрать предателя с собой.
Спрятаться, переждать – проще простого. Его не найдут, не стоит и стараться. Затем напасть внезапно, вонзить нож в спину – вполне логично. Но не для Асмодея. Встретиться с врагом, рассмеяться ему в лицо, даже захлебываясь собственной кровью, все равно смеяться, раздавить ублюдка и уничтожить. Этот путь проще и труднее одновременно. Трудно решиться по нему пойти, ступать просто.
– Ну что же? Сам придешь? – осталось ждать недолго.
Хром
Тишину вспороло пищание специального коммуникатора. По правде, Хром давно забыл о нем, получив от странного заказчика на случай возникновения в нем, Дюфрейне, острой необходимости. За несколько месяцев такая необходимость не возникла и Хром совсем забыл о маленькой, таскаемой во внутреннем кармане куртке устройстве. Теперь же оно издавало неприятный звук, извещая о сообщении. Лаур распахнул глаза, вздрогнул, сбросил с себя руку демона, и тут же яростно вцепился в плечи Асмодея.
- Как ты посмел снова это сделать, ты... Она же моя сестра. Ты - просто...
Ненависть. Вспенивающими волнами, жгучая, разъедающая. Лаура ощутимо трясло от бешенства и облегчения. Он не мог противостоять Асмодею тогда, не смог и бы вновь. И тут уже воспоминание о сестрице не помогло бы. Он бы не смог остановиться. Накатывающее отвращение к себе и ненависть к демону - за то, что пробуждал в нем самые низменные, противоестественные желания, от которых было никак не скрыться, нечего противопоставить им.
Хром пытался сдерживать рвущееся галопом дыхание, с пламенеющей ненавистью смотря на демона. Постепенно в глазах юноши стали появляться отвращение и... жалость.
- Ты просто уставшее, потерявшее цель существо, питающееся людскими страданиями. Ты - просто паразит.
Хром не спеша достал револьвер, не спеша уходить. Крутанул барабан. Три из шести. У него было три пули в барабане, отлитые из серебра.
Рулетка крутанулась, и замерла, обозначая выигрыш . Какие твои ставки, а, Лаур? Что тебе, уроду, чуть не попытавшемуся было изнасиловать собственную сестру, ставить на кон? Неужели свою жалкую душонку, которую твоя сестра даже не узнает?
Не слишком она шикарна против того, что ты вознамерился получить. Ты подкрепишь ставку ненавистью и решимостью? О, хорошо, тогда.. Играем.
Барабан замер, обозначая выигрыш.
Лаур, не дрогнув, нажал на курок.
Спустя замершее, отпечатавшееся в вечности мгновение, выкидной нож с серебряной окантовкой по лезвию вонзился в грудь демона, с легкостью вспарывая тонкий свитер.
Et ne nos inducas in tentationem,
sed libera nos a malo.
In nomine Patris , et Fili, et Spiritus Sancti. Amen.
Асмодей
Всего половина дюйма до сердца. Это, впрочем, не имело никакого значения. С равным успехом мальчишка мог бы оставить небольшую царапину на руке демона. Дело было и не в серебре. Лаур разорвал связь. Связь с Источником. Вера и воля, отнюдь не оружие, – вот что послужило тем ножом, что с легкостью пересек стальную нить.
– Ты? – Вместе с секундным изумлением в уголках рта появились первые капельки крови, густой и совершенно черной, отливающей перламутром. Кровь горячим едким пятном растекалась по одежде, но губы Асмодея изогнулись в улыбке – впервые за многие тысячелетия улыбке не насмешливой, но искренней. – Я лишь освободил твои чувства и желания. Жалей себя.
Клеймо, вспыхнувшее на предплечье мальчишки, – наследство, доставшееся ему от архидемона, от падшего ангела, от древнего уставшего «паразита», которого, казалось, убить никому не под силу. Теперь же Асмодей был уже заочно мертв, но у него оставалось несколько часов до тех пор, покуда не истощится его собственная сила. Демон вырвал клинок, еще более вспоров собственную плоть, – кровь устремилась из раны пульсирующим потоком.
– Оставь на память, – вложенный в руку Лаура нож, окропленный черным ядом, обжег его кожу. Смысла убивать мальчишку, разумеется, уже не было.
Машина резко рванула с места, устремляясь туда, откуда раздался предсмертный неосознанный крик о помощи. Зов Кассиена, зов его сына. Асмодей чувствовал то, как по всему Городу гибли демоны, и он выяснит, кто в этом виновен, пусть сие и будет последним, что он сделает.
читать дальше
Хром
Черта с два. Рассветное относительное спокойствие городской помойки - как еще обозвать пристанище нищих кошельком, умом и духом? - нарушил Крузак. Большим рассерженным носорогом несшийся по улицам крузак. Шедший по своим делам не то сталкер с рейда, не то бомж в загадочный пункт В был сбит и намотан на колеса с мрачным безразличием. Хромуспел успокоиться и, против обыкновения, отнесся ко всему с равнодушным спокойствием. Буквально ко всему: под локоток выпроваживанию его в машину, отношение к себе как к комнатной псине и девяти десяткам миль на спидометре. Удовлетворился тем, что драгоценный пулемет ему выдали, а с оружием он всегда чувствовал себя спокойным и одетым. Выудив из помятой пачки последнюю сигарету он флегматично наблюдал за проплывающими мимо зданиями. Девица у какого-то дешевого бара, ярко намалеванная и выставившая на всеобщее обозрения свои сомнительные прелести, мрачно проводила машину взглядом. Проскользнувшая в нем неприкрытая зависть к нему, Хрому, снова выбила его из колеи. Ушлая девица отметила стоимость машины, красоту водителя и смазливость сидящего на пассажирском наемника. Дюфрейн раздраженно взлохматил волосы, чувствуя себя униженным пикинесом. Вышвырнул смятый кусок ненужного картона. Перевел взгляд на водителя. Издевательски произнес, сам не подозревая как рискуя:
- Готовишься в рейсеры?
Асмодей
Кондиционер мгновенно вытягивал тяжелый запах дешевого табака, оставляя лишь аромат кожи подчеркнуто дорого, в стиле минимализма, салона. Асмодей резко утопил педаль тормоза – на покрытом ледяной коркой подобии дороги машина пошла юзом, и лишь одно неверное движение грозило ей переворотом. Подобным образом влетев на пригорок, демон отпустил тормоз и, поймав сцепление с дорогой, плавно остановился, оставив позади клубы дыма от сгоревшей резины. Автомобиль тут же укутался Пеленой, скрывшей его и его пассажиров от глаз назойливых нежелательных свидетелей.
– Тренируюсь, – ответив на заданный не менее чем полчаса назад вопрос Лаура, он улыбнулся уголками губ. – Да, и… Что за дрянь мы слушаем?
Переключив магнитолу в режим чтения музыки с жесткого диска, Асмодей откинулся в кресле, вглядываясь в простершийся перед ним тусклый пейзаж. Некогда это был самый крупный парк в Городе и во времена его процветания содержался в идеальном порядке. Ныне же он являл собой зрелище довольно прискорбное – природа постепенно отвоевывала законно принадлежавшее ей пространство, изрядно подпорченное человеческим пребыванием. Картина запустения, отнюдь разрушительной природе демона не претившая, невольно навевала ассоциативные параллели с тем, как неспешно, безжалостно, дюйм за дюймом, фут за футом, милю за милей Время пожирало Землю, тщательно ее пережевывая и испражняясь современным человечеством – человечеством малодушным, циничным и слабым.
– Великолепно, просто великолепно, – с блаженным видом промурлыкал архидемон. – А ведь за Дэйва тогда среди ценителей велась настоящая война… Впрочем, должен признать, я ее проиграл. И что в результате? Его сломали, испортили совершенно. Иные по сей день не понимают, что подобные души – это не игрушки. Ты ведь знаешь, кто такой Дэвид Гилмор? Нет? Ладно, твоим образованием мы займемся несколько позже. А какое соло! Ты только послушай. – Дождавшись окончания композиции, Асмодей продолжил. Тон его в который раз резко сменился на деловой и равнодушный. – Теперь к делу. Начало разговора ты слышал и, полагаю, уже понял, о чем пойдет речь, – потеснив парнишку, он достал из бардачка очередной экземпляр вчерашней вечерней газеты и бросил ему на колени. – Видишь ли, никому из смертных подобное не под силу. Никому, кроме нескольких Высших созданий, включая твоего покорного слугу. Таким образом, Лаур, ты должен понимать, что подобные нелепые слухи бросают тень на мою репутацию. Поэтому подумай хорошенько, вспомни, что ты об этом знаешь, и, отвечая, помни, что ложь я чувствую прекрасно. Ответ «я ничего не знаю» не принимается. Ну а касательно вознаграждения можешь не беспокоиться – в моей щедрости ты уже имел возможность убедиться. Тебе следует лишь назвать цену.
Хром
Упоминание об одном из величайших гитаристов на Хрома не произвело впечатления решительно никакого. Он равнодушно повел плечом, что, вероятно, обозначало отрицание.
Прискорбное было зрелище или нет, Дюфрейн тоже судить не мог. Несколько извращенное, недоразвитое чувство прекрасного было не только его бичом, но и недостатком многих обитателей этого мира, не видевших истинной красоты. Для не видевшего никогда настоящих лесов и синего неба, чистого синего неба с облаками и ярким солнцем, не видевшего никогда звезд - их, увы, не рассмотреть толстую пелену смоляных облаков, это утро могло показаться прекрасным. С высоты панорама открывалась красивая. Как обычно, оставшись на пустыре наедине с раздраженным Князем порока, Хром думал.. о красе небосвода.
Равнодушно посмотрел на орущий о Спасительнице заголовок и продолжал слушать очередную речь Асмодея, наблюдая за тем, как мир наполняется убогими красками, сменяющими предрассветную сумеречную серость.
Поэтому подумай хорошенько, вспомни, что ты об этом знаешь, и, отвечая, помни, что ложь я чувствую прекрасно.Тебе следует лишь назвать цену.
- Вот как? – расхохотался Хром. Рассмеялся искренне, заразительно и с чувством.
Затем, резко смех оборвав, замолк и посмотрел на хмурого архидемона. Серьезные серые глаза излучали спокойствие, равнодушие и уверенность.
- Мне ничего от тебя не нужно, демон.
Асмодей
Ответ Лаура чрезвычайно разочаровал Асмодея – уж слишком он оказался предсказуемым. С самого момента своего появления Хром один за другим преподносил разнообразные сюрпризы и вдруг резко начал сдавать позиции. Следовало его немного встряхнуть.
– Хорошо, – наконец соизволив обратить свой взор к смеющемуся мальчишке, демон тоже улыбнулся – мягкой и открытой улыбкой. – Тогда просто расскажи. И это не будет сделкой – ты просто поделишься со мной, так, как в детстве учили хороших мальчиков. Пойми, я не хочу тебя заставлять. И не стану, покуда в этом нет необходимости. Но когда я задаю вопрос, я непременно получаю на его ответ. И чем раньше ты это поймешь, тем проще будет нам обоим.
Достав из внутреннего кармана куртки пачку сигарет, что, вполне возможно, стоили дороже иной человеческой жизни, Асмодей закурил сам и протянул пачку Лауру. Он специально отключил обогрев стекол, и теперь те стремительно запотевали, скрывая убогий рассвет от его случайных свидетелей. В салоне становилось жарче, демон скинул куртку и бросил ее на заднее сиденье – теперь он чувствовал себя гораздо более комфортно.
– Говоря о цене, я не имел в виду деньги. Не сомневаюсь – есть нечто для тебя куда более ценное, нежели эта ерунда.
Хром
Рассвет скрыла мутная пелена, сеточка влаги, ненужной и обыденной. Хром и без того слишком редко смотрел на поднимающееся над горизонтом светило, чтобы пропустить и этот рассвет.
- Нет. Спокойно, без вызова или страха. Демон, что призывает делиться с ним информацией, призывая к щедрости и детскому воспитанию. Феноменально. -Меня в детстве не учили быть щедрым. Некому было. Лгал. Детство Дюфрейна проходило довольно посредственно и предсказуемо, он даже одно время посещал нечто вроде школы, организованной Сопротивлением. Вместе с сестрой. И там состраданию, смирению, помощи ближнему и другим общечеловеческим моралям учить детишек пытались. Да только давно это было: суровая действительность вытравила почти все принципы и ценности. Оставаться человеком в любых условиях дано лишь сильнейшим духом.
Хром усмехнулся, широко, криво на правую сторону. Демонстрируя неидеальные, однако белые зубы всеядного хищника.
Чуть наклонился к Асмодею и повторил:
- это ты не понял, демон. Мне от тебя ничего больше не нужно.
И это, как ни пародоксально, было истиной. По крайней мере, из того, что верховный демон мог бы дать, согласно представлениям смертного. Даже сигарету брать не стал.
Теперь, когда безумная надежда зажглась в нем с новой силой, для Хрома рассказать о светлой было равносильно забрасыванию гранаты с выдернутой чекой себе в рюкзак. Нет, он хотел найти светлую сам. Чего бы это не стоило. И не Люсильенну. Взгляд из- под падающей в лицо челки был полон насмешки и упрямства.
Асмодей
– Маленький наивный упрямец, – снова улыбнулся демон. Рука его коснулась щеки мальчишки, большой палец скользнул по плотно сжатым губам.– Ты ведь сам, по собственной воле сбежал от Сопротивления. Так отчего же теперь так фанатично защищаешь их ложь? Или быть может, ты ждешь момента, когда я начну тебе угрожать, чтобы плюнуть мне в лицо? Напрасно. Этот скучный этап я пропускаю, сразу переходя непосредственно к исполнению угроз.
Не презирая смертных, Асмодей относился к ним скорее небрежно. Подобно бумажным салфеткам – использовал, выбросил, взял следующую. Но сегодня к нему в руки попал изрядно измятый клочок бумаги, испещренный непонятными символами на тайном языке. И до тех пор, покуда не разгадает эти символы и не изыщет в них смысл, демон станет тщательно оберегать совершенно бесполезную на первый взгляд вещичку.
– Любому есть, о чем меня просить, – заявил демон, и это было не торжество гордыни, а простая констатация факта. – Я чувствую, как ты боишься. И мне даже не обязательно копаться в твоей полупустой голове, чтобы понять чего именно. Ибо нет в мире того, чего человек бы боялся более, чем самого себя.
С этими словами демон положил правую руку поперек груди Лаура, не причиняя боли, но и вырваться не позволяя. Левая рука уперлась в колено мальчишки. Таким образом, даже обладая совершенно свободными руками, выкрутиться он не сумеет. Жаль будет, если начнет стрелять. Главное – чтобы не в приборную панель. Уникальную резьбу по слоновой кости, которой была инкрустирована панель, действительно было бы безумно жалко.
Склонившись над пареньком, Асмодей зубами расстегнул молнию на его джинсах. Ловкий язык менее, чем за минуту разведал все секреты строптивого мальчишки. Забавно было наблюдать за тем, как быстро юное тело реагирует на самые незамысловатые ласки, за тем, как дыхание становится частым и поверхностным, как сильнее бьется крохотное сердечко, за тем, как пульсируют артерии, стремясь скорее доставить кровь в центру наслаждения, и как по коже пробегают электрические разряды. Не менее интересен оказался конфликт Лаура с самим собой – яростное противление разума тому, что он полагал противоестественным, тому, чего так страстно желало его же собственное тело. И тело уже одерживало безоговорочную победу. Демон тихо усмехнулся, ощущая на своих губах первые капли удовольствия.
Как обычно, он совмещал полезное с приятным. Природа демона была такова, что ему вовсе не обязательно было самому испытывать физическое наслаждение – вполне достаточно эмоций партнера, которые он впитывал, подобно огромной ментальной губке, оставляя законному владельцу лишь их маленькую толику. Чего последнему, впрочем, и так было более чем достаточно.
Однако в этот раз Асмодей, видимо, слегка переборщил, или же сказывалось нервное перенапряжение мальчишки, но дело слишком быстро близилось к финальной точке. Достаточно было бы пары движений, которые, впрочем, демон так и не сделал. Подняв голову, сладко облизав губы, он обратился к конвульсивно вздрагивающему в его руках Лауру:
– Это не закончится до тех пор, пока я не пожелаю. Ты хочешь, чтобы я прекратил?
Хром
Дюфрейн отшатнулся от прикосновений Асмодея, словно от пощечины. Демону было не понять его никогда. Разве чужую ложь защищал исподлобья смотревший на него волком парнишка? Не ложь, но собственную безумную надежду. Куда приводили людей подобные надежды – отдельный вопрос, но по сути мечта была светлой.
Асмодей был совершенно прав. Готовый к проявлению грубой силы Дюрейн, пожалуй, стоически выносил бы угрозы, боль, игры с разумом. Однако такая.. аэм.. пытка? привела его в совершенное смятение.
- что ты творишь, немедленно перестань! - возмутился Хром, пытаясь увернуться. Удивление, непонимание, плавно перетекающее в ужас осознания - все смешалось. По инерции Дюфрейн продолжал биться, изображая муху в паутине в неудачной попытке вывернуться. Не тут то было. Прочностью и силой тело Асмодея могло посоперничать с новейшими андроидами.
Как это ни было противоестественно, отвратительно и как бы разум не старался оттолкнуть неприемлемое, организм с доводами разума решительно отказывался считаться.
Упрямый ум зря пытался пересилить непослушное предательское тело: его доводы разбивались как волны о скалы против не слишком замысловатых ласк демона.
Тяжелое срывающееся дыхание, дрожь и тяжелые удары сердца были свидетельством отнюдь не ярости.
Стиснув зубы, Хром попытался заставить руку с пистолетом, приставленную к голове демона, не дрожать. Щелкнул предохранитель, а дуло Хенклера гуляло, словно у хлипкого мальчишки, что впервые взялся стрелять в человека. .Он бы все равно, наверное, впервые в жизни, выстрелить не смог бы. Асмодей поднял взгляд всего лишь за мгновение до, вызывая яростное желание потянуться навстречу, только не останавливаться. Дюфрейн распахнул глаза и, нервно облизнул пересохшие губы, и все равно соврал:
- Да. Прекрати. - Не узнал собственный голос. Хриплый, низкий, мурлыкающий. Новый приступ раздражения и злости – уже на себя. Чувствовал себя растоптанным и жалким. Прозвучало почти умоляюще:
- Я не скажу тебе ничего о ней, я действительно не знаю.
Асмодей
– Лжешь, – ласково улыбнулся демон, слегка ослабив хватку.
Лжешь, даже теперь. Быть может, поведаешь, каким же это образом у тебя выходит? Впрочем, даже если бы Лаур сейчас бросился в пространные объяснения, Асмодей не стал бы его слушать – он хотел все выяснить сам. Выяснить, какая неведомая сила позволяла мальчишке бороться. А действовать приходилось крайне осторожно, словно транспортируя ценнейший груз через минное поле – беспокоиться приходилось не за себя, а за тот самый груз, что представлял собою бившийся в его руках мотылек со стальными крыльями и громким прозвищем Хром. И крылья эти, о которые можно пораниться очень ощутимо неизменно манили демона. Попирая все законы логики, огонь потянулся к мотыльку.
– О том, что нехорошо врать старшим, тебе тоже никто не говорил? О, Лаур, ты ведь все равно мне расскажешь. Видишь, ты просишь меня. Нет, ты уже умоляешь. Так вот, пусть это будет для тебя уроком. Полагаю, повторения ты не пожелаешь и все усвоишь с первого раза. Итак?
Тело мальчишки для Асмодея было подобно музыкальному инструменту, ну а почитаться музыкантом-виртуозом он мог вполне заслуженно. Покончив с настройкой, ныне касаясь тайных струн, открывая новые, он заставлял трепещущий инструмент звучать совершенно по-новому. Недоступные человеческому слуху звуки скрипки-страсти теперь звучали в гармонии с окружающим миром, ритм вторящих им тяжелых ударов тимпана сердца и басовых струн готовых вот-вот порваться от напряжения вен все ускорялся. Финальный аккорд однако же никак не звучал. Едва приблизившись к нему, демон бесстрастно обрывался, до боли плотно сжимая губы, заставляя несчастного мотылька выгибаться в конвульсиях и нарушать гармоничные созвучия летевшими в адрес маэстро ругательствами. Таким образом пытку можно было продолжать до бесконечности.
Хром
Можно было привести множество названий этой загадочной силе, что позволяла пареньку, совсем мальчишке, смотреть на демона упрямо и зло. Гордость, но не гордыня, упрямство, но не упорство, следование выстроенной пирамиде ценностей и идеалов. Можно было придумать тысячу названий, оправданий и причин. Суть не менялась. Даже вынужденный балансировать на самом краю пропасти и лишенный демоном возможности сорваться, даже преданный собственным телом, Хром продолжал сопротивляться.
Он представлял себе мертвых, самые отвратительные картины, что когда либо видел. Прикрыв глаза, с точностью до мельчайших деталей вроде узора из капелек крови на асфальте и отражения рекламной оторванной вывески в серых глазах представлял. Снова держал ее на руках. Снова то чувство бессилия, кипящая боль и ярость на целый мир. Не уберег, не защитил.
Стало значительно легче. Он прекрасно знал, за что боролся. Когда демон прервался в очередной раз, короткая очередь прострекотала в салоне. Зеркало заднего вида рассыпалось тысячами осколков. Хром орал и корчился, но уже от боли: с простреленной руки подымался легкий дымок.
Асмодей
Боль вовсе не помешала и без того мучительному действу, а напротив, придала ему фривольную нотку пикантности. Внезапные отрывистые удары дхола отнюдь не испортили симфонию, сделав ее только еще более яростной, насыщенной, экспрессивной. Момент апофеоза страсти, момент своего триумфа и падения мальчишка украсил настолько яркой эмоциональной вспышкой, что даже сам архидемон подивился. Маленький наглец смешал Асмодею все карты. Разве? Нет, это лишь ему самому могло так показаться. Почти сверхъестественная способность любой промах оборачивать в свою пользу во все времена исключительным образом помогала архидемону оставаться на плаву. Впрочем, можно было бы преподать Хрому урок хороших манер – отстраниться, бросить его на произвол судьбы на самом пике. Но подобное наказание в глазах демона с тяжестью преступления было несоизмеримо, посему Лаур получил все заслуженное сполна, забыв о нанесенных себе ранах, почти захлебнувшись собственным удовольствием.
Выпустив свою обессилившую жертву, Асмодей неторопливо огляделся, оценивая масштаб разрушений. Зеркало – ерунда, в него демон все равно никогда не смотрит, боковых вполне достаточно; бронированные стекла, само собой, не пострадали; бесценная «торпеда» не задета; пара пулевых отверстий в водительском сиденье; ну а кровь из салона вымывалась нередко, так что сие обстоятельство демона не волновало вовсе. Ах, да, рана мальчишки также не опасна.
– Больше, малыш, ты игрушек не получишь, – заметил демон, забрав пистолет из расслабившейся руки Хрома и небрежно выбросив его в окно. – До тех пор, пока не научишься с ними обращаться.
Откинувшись в своем безвинно пострадавшем кресле, Асмодей с удовлетворенным видом снова закурил. Лауру более не предлагал – одного отказа оказалось вполне достаточно, чтобы значительно уменьшить степень лояльности к мальчишке. Архидемон действительно был вполне доволен. Сам того не подозревая, парнишка выдал свой маленький секрет, ибо зрительные образы, которыми тот тщетно пытался охладить свой пыл, были настолько яркими, что не заметил бы их лишь совершенный слепец. Коим Асмодей, разумеется, не являлся.
Таинственные символы расшифрованы, осталось лишь сложить их в слова. На пути к разгадке окончательной стояло только одно. Вера… Снова эта Вера… – с некоторой толикой раздражения подумал демон. Этот глупый ребенок искренне верил в то, что «спасительница» сможет воскресить его маленькую мертвую подружку, а, следовательно, действует исключительно в собственных, а не в интересах Сопротивления. Традиционно главенствующее положение занимали личные корыстные мотивы. Что ж, в таком случае, Лаур невнимательно читал «Breaking news», ибо там ясно было сказано, что «воскрешению» подлежат исключительно недавно почившие. Или же Асмодею известно далеко не все? Мальчишка обретал все большую ценность.
Тяжелый воздух напитался резкими, дразнящими запахами крови, спермы и пороха. Своими опрометчивыми действиями Лаур пробуждал, взвинчивал до предела изощренные садистские инстинкты демона, уже мысленно ощущавшего на своем языке его теплую кровь. Впрочем, сии порывы он до времени сдерживал. Ибо совершенно ясно стало, что мальчик отнюдь не являлся одноразовой игрушкой. Да, приручить его окажется непросто, однако бесспорен тот факт, что приложенные усилия себя оправдают многократно.
Хром
Чертов ублюдок.
Ненависть - волнами. Алыми, сбивающими с ног и захлестывающими с головой. Хром уставился на демона с такой обжигающей ненавистью, что, казалось, задымится сиденье.
Проклятая тварь.
Может для Асмодея это и было обычным развлечением: всего лишь завтрак, но у Дюфрейна сейчас произошла маленькая трагедия. Проявление слабости и унижение, бессилие и полное отсутствие контроля над ситуацией простить себе не мог. Но в истинной причине бешенства Лаур даже себе не мог признаться. Дело было в полученном удовольствии. Он мог врать себе даже себе, но не демону. Весь прошлый опыт, все, что когда-либо видел и знал, - всего лишь бездарное треньканье ученика на самодельной сопилке против творения маэстро. Мастера порока, мастера искушения. И испытанное, подобно прекрасному творению лучшего из оркестров, было потрясающим в своей яркости. И он ненавидел. Ненавидел спокойно курящего рядом, но себя больше. Не помогло. Плевать. Не первая дырка из-под пули.
А за невольно выступившие слезы готов был разнести пару кварталов.
Сжал кисть, избегая трогать ближе к месту ранения. Повернул к демону искаженное яростью и болью лицо. Плохая пародия на презрение и издевательский тон. Слишком унижен, но еще не сломлен.
- И это все, что тебе было нужно, ты?
Асмодей
- И это все, что тебе было нужно, ты?
– И что же, по-твоему, я получил? Против того, что получил ты? – Демон покосился на паренька с нескрываемым удивлением. Неужто ты уже забыл о том, что мне «нужно»? Ленивый взгляд перекочевал на израненную, дрожащую от острой боли, руку Лаура. Вся гамма чувств, испытываемых теперь мальчишкой, Асмодею была прекрасно знакома и понятна, ведь в тот момент, когда неопытный ребенок полностью раскрылся, установить с ним эмоциональный контакт труда не составило. Страх, смущение и стыд, злость, переходящая в негодование, отрицание и… теплыми медленными волнами растекающееся по всему телу блаженство. Что ж, придется ему этот славный букет несколько подпортить.
– Дай-ка, сюда, – демон не церемонясь взял простреленную руку мальчишки за запястье, отбросив сжимавшую его здоровую, вынудив Лаура извиваться от очередной вспышки боли. – Ну же, расслабься. Строить из себя недотрогу несколько поздно, не находишь?
Хром наивно полагал, что страдание спасет его от искушения. Ну так пусть получит свою порцию – подобное довольно распространенное заблуждение было Асмодею только на руку. Семь смертных грехов походили на семиактавное фортепиано – выглядит нелепо, играть неудобно, учиться крайне сложно. Однако же оно поистине стоит того, в первую очередь, уникальностью своего звучания. Безымянный творец Музыкант оценил бы метафору.
Ну а Лаур мог почувствовать себя на приеме у опытного практикующего хирурга. Без усилий разорвав до локтя рукав его куртки и шелковым платком стерев кровь, демон внимательно осматривал руку, прощупывал целостность костей, правда, не особенно заботясь об ощущениях своего пациента. Все три пули прошли навылет, не задев ни костей, ни крупных артерий. Мальчишка оказался невероятным счастливчиком – ведь запросто мог бы остаться инвалидом.
– Теперь сиди тихо и лучше не дергайся, – приказал Асмодей, устраивая пострадавшую конечность у себя на колене.
Тонкие пальцы легли на продолжавшие кровоточить аккуратные ранки. В машине запахло горелой плотью – давненько не использовавший Дар архидемон незначительно перестарался, прижигая раны. Не дав мальчишке времени не только на то, чтобы взвыть от внезапной ослепляющей боли, но даже рефлекторно отдернуть руку, Асмодей развернул ее, едва не вывихнув локоть, и повторил те же манипуляции с выходными отверстиями. Выпустив Лаура из своей железной хватки, бросил ему еще один чистый платок. Что парнишка станет им стирать – кровь или слезы – демона не слишком интересовало.
– Ты разве еще не понял, что права на свою жизнь и смерть уже не имеешь? – недовольство и раздражение, прозвучавшие в голосе Асмодея, были, впрочем, скорее показными. – Как и на то, чтобы уродовать это милое тело. Или же у тебя появилось новое хобби – портить мое имущество? На этот раз я прощу тебя, но больше повторять не советую.
Неожиданно проявленную толерантность по отношению к Хрому, как и заботу о его драгоценном здоровье, состраданием к глупому ребенку объяснить, разумеется, было нельзя. Причина оказалась банальнее и гораздо более поверхностной – архидемон стремился сохранить потребительские качества своей игрушки. Дав Лауру несколько минут на то, чтобы относительно восстановить ясность мышления, он продолжил.
– Тебе еще нужна передышка или же мы можем продолжить разговор? Начни с пояснения причин, по которым ты стрелял в себя, а не в меня. К делу это отношения не имеет – мне просто любопытно, – откровенная ложь. Мотивы, которыми руководствовались смертные в подобных случаях, были вполне понятны – все они, все без исключения, предпочитали собственную смерть прекращению сладкой пытки. Асмодею же была интересна версия, которую сможет предложить заносчивый мальчишка.
Хром
Куртку было жалко. Руку – ничуть. Зубы стискивал до боли в челюсти – проявление слабости, еще одно, очевидное. То, что уже нечего терять не означало, что нужно продолжать унижаться. Формально, конечно, логично реагировать на боль и удовольствие унижением не было. А вот в извращенном восприятии Лаура, в его системе ценностей – очень даже.
Однако, по-прежнему смотреть на мужчину в светлом свитере, испорченном его, Хрома, кровью, это отнюдь не мешало. Хозяйские интонации, вкупе со своеобразным проявлением заботы – так пастух , наверное, выбирает колючки из задницы коровы, что выращивает на заклание.
– Ты разве еще не понял, что права на свою жизнь и смерть уже не имеешь?
- Да что ты? Хром… улыбнулся в ответ. Словно забыв об утихающей боли в руке. Затем наклонился к откинувшемуся на сиденье мужчине и произнес, наверное, самую длинную и содержательную фразу за сегодняшнюю ночь.
- Ты можешь меня убить, демон. Ты можешь заставить меня кончать, когда я простреливаю себе руку. Ты можешь управлять моим телом. А вот чтобы сломить или подчинить мой разум, тебе придется попотеть.
Начни с пояснения причин, по которым ты стрелял в себя, а не в меня.. Странные вопросы. Издевается или действительно не понимает? Какой смысл стрелять в демона, в которого не смогли попасть дюжин пять, не меньше, молодцев Папаши- Уолтона, пусть земля ему будет пухом? Хром предпочел демона ответом не удостаивать. Нет, не исследовал границы терпения. Просто посчитал ответ слишком нелепым, чтобы озвучивать. Чтобы не покоряться. Чтобы боль помогла. Отрезвила и вырвала из цепкого и мучительного забвения.
Открыл дверь, обойдя машину, забрал вышвырнутую «игрушку». Во-первых, из того де природного упрямства. Во-вторых, она денег стоит. В-третьих, глотнуть свежего утреннего воздуха – может, голова проясниться. Дюфрейн чувствовал себя так, словно он обдолбался опиатами.
Асмодей
Асмодей и не думал останавливать мальчишку, даже из машины выйти не соизволил – не слишком подходящая погода. Не стал напоминать о договоре, который Лаур заключил добровольно, сам предложив его архидемону, о договоре, согласно которому Асмодей имел полное право распоряжаться его жизнью. Иллюзия свободы – один из наиболее эффективных методов самообмана, на которые с удовольствием идут смертные. Этот ребенок все равно не станет убегать – достаточно упрям и глуп, чтобы посчитать бегство позором. Гордыня в подобных ситуациях погубила немало ему подобных. За это Асмодей Гордыню крайне уважал.
- Ты можешь меня убить, демон. Ты можешь заставить меня кончать, когда я простреливаю себе руку. Ты можешь управлять моим телом. А вот чтобы сломить или подчинить мой разум, тебе придется попотеть.
– Ошибаешься, – голос демона теперь звучал прямо в голове Хрома. – Я не могу заставить человека делать то, чего не хочет он сам. Однако смею надеяться, что теперь ты станешь несколько лучше разбираться в собственных желаниях. Ну а подчинить твой разум куда проще, нежели твое тело. Та девочка у тебя на руках, – он решил выложить первый козырь. – Тебе просто нравится вспоминать, как она умирала, или же ты показал мне ее с иной целью? Ты ради нее так защищаешь свою «спасительницу»? Или меня желаешь видеть в сей милой роли? Что ж, это никаких трудностей не составит, я был бы не прочь побыть спасителем невинных душ из Адского пекла.
Последнее было полуправдой. Теоретически Асмодей представлял себе, как провернуть подобную авантюру, на практике маловероятно, что смог бы ее провернуть. Да он и не собирался заниматься подобной ерундой, но отнимать у мальчишки надежду не спешил.
Хром
Свежий воздух подействовал прекрасно. Придирчиво рассматривающего пистолет и протиравшего его о куртку Лаура стали посещать жуткие в своей истинности мысли.
В анализе своих поступков Дюфрейн никогда не был силен. Для него все было совершенно иначе: принадлежащим себя Асмодею он отнюдь не считал. Просто не осознал до конца сути сделки. Все же демоны всегда были мастерами подобных комбинаций - Хром, по сути, сам себя и продал. За жалких шестьсот кусков. И неважно, какие мотивы он преследовал, когда хотел продать Дерека не отцу, а демонам. Какая ирония – участь, которой он чуть было не обрек Дерека, теперь постигла его. Забавно.
И в том, что заставить его делать то, чего он бы не хотел, он тоже был неправ. Демоны так никогда не поступают. Они лишь подсказывают, указывают направление и медленно, но верно убеждают. Но никогда и ничего не делают против воли.
Та девочка у тебя на руках, Тебе просто нравится вспоминать, как она умирала, или же ты показал мне ее с иной целью?
Хром замер, не веря услышанному. Зажал виски руками, но это, конечно же, не помогло.
Распахнул водительскую дверцу, прорычал, сжимая кулаки:
- Не смей так говорить. Ты ничего не знаешь об этом.
Хром отвернулся от улыбающегося демона, посмотрел на покрытый рваными клочьями тумана грязный, отвратительный город.
Ты ради нее так защищаешь свою «спасительницу»? Или меня желаешь видеть в сей милой роли? Что ж, это никаких трудностей не составит, я был бы не прочь побыть спасителем невинных душ из Адского пекла.
- Прекрати врать, демон. Ты не сможешь вернуть ее. Никто не сможет.
Асмодей
– Врать? – Асмодей удивленно поднял брови, но в противовес мимике голос его лишился всяких интонаций. Именно услышав произнесенные подобным образом слова, слуги архидемона, наученные горьким опытом, принимались, должно быть, молиться Небесам, только бы не попасться на глаза хозяину. – Я лгал тебе когда-либо? Полагаю, у тебя было достаточно времени на то, чтобы понять – я самый честный из тех, с кем тебе приходилось иметь дело. Равно как и в том, что я никогда не предлагаю дважды. Ты глуп неимоверно, и я от тебя устал. Убирайся прочь.
Дверь захлопнулась прямо у Лаура перед носом. Раздалось самодовольное урчание заскучавшего было мотора. Асмодей действительно утомился разъяснять упрямому мальчишке прописные истины. Но дело, впрочем, было в другом. Лаур, без сомнения, вернется – прямо сейчас или несколько позже, сгорая от страсти или уверовав в слова демона – не имеет особенного значения. Он приползет на коленях, он склонит свою непокорную голову. Иллюзия свободы выбора давненько была на службе у архидемона. Помимо прочего, Асмодея удивительно порадовали нечаянно оброненные мальчишкой слова:
– Ты не сможешь вернуть ее. Никто не сможет.
Вот как? Значит, никто? Хром не лгал – это демон чувствовал прекрасно. Что ж, иного от глупыша и не требовалось. Асмодей получил наконец ответ, который от него ждал. С деталями можно будет разобраться позже.
Ирония же заключалась в том, что Лаур в самом деле упустил свой шанс спасти сестру. Неистовая мечта могла бы стать реальностью. Ибо для тех, кто становился фаворитом архидемона, поистине открывались практически все двери. Подобные счастливчики получали все, чего только могли пожелать, разумеется, если желания их не противоречили желаниям хозяина, и расплачивались за это своими телами и душами. Асмодей же, уподобляясь обладателю драгоценного перстня постоянно его бережно полирующего, со стороны казался едва ли не влюбленным, за что и получил странное с первого взгляда прозвище – Романтик. Впрочем, вольготная жизнь его любимчиков длилась недолго. Расплата настигала ровно в тот момент, когда они наскучивали своему могущественному покровителю. Тогда смерть в объятиях господина им можно было почитать за высшее счастье. Но чаще же бедняги, не успев еще осознать себя брошенными, оставались на растерзание сонму завистников, мечтавших о тепленьком местечке рядом с архидемоном. Лаур вполне мог бы рассчитывать на достаточно длительную подобную карьеру и вполне милосердное ее завершение.
Асмодей проехал не более пары кварталов, остановив машину у самой границы Лабиринта. Южная его часть вполне заслуженно считалась наиболее опасной, и сюда не рисковали соваться даже иные демоны. Посему улицу эту можно было полагать замечательным местом для отдыха в одиночестве. Заглушив мотор, демон вышел из автомобиля, накинув на плечи куртку, ибо раннее утро оказалось чрезмерно прохладным, облокотился, скрестив ноги, о крыло Круизера и закурил.
Капельки повисшей в воздухе водяной взвеси конденсировались на лице, остужая горячие губы. Это было приятно настолько, что Асмодей даже задержал дыхание. Он был доволен подобно средней руки дельцу, заключившему невероятно выгодный контракт. Видимо, выглядел он сходно, и прозвучавшие через несколько секунд слова служили тому явным подтверждением:
– Ага, мясо само припожаловало, – шипящий голосок рядового солдата. Не менее двух дюжин демонов-недоносков мгновенно окружили машину Асмодея.
– Не находишь, что к мясу тоже порой нужно проявлять уважение? – ровным голосом произнес демон, обводя солдат оценивающим взглядом. Ему даже стало сие забавно – некоторые Низшие настолько здесь одичали и распустились, что умудрились не признать Высшего. Впрочем, несколько наиболее сообразительных все же насторожились. Ну а их номинальный главарь, увы, интеллектом оказался не обременен.
– Да кто ты такой? Кусок жратвы, и то не слишком свежий, – взвизгнул он, подходя ближе и принюхиваясь. – Ничего, сойдешь в наше голодное время.
Солдат (или же правильнее будет сказать – сержант?) ехидно осклабился, но ухмылка мгновенно сползла с его морды, как только он почувствовал на себе взгляд пустых черных глаз, излучающих силу превосходящую все то, что ему, вероятно, когда-либо приходилось встречать, – архидемон начинал злиться. Низший поперхнулся кровью, брызнувшей изо рта крупными сгустками – своими собственными легкими. Прочие демоны замерли в ужасе, некоторые упали на колени.
– Чьи? – не дожидаясь ответа, Асмодей рванул на себя руку несчастного главаря, отрывая ее от тела. – Дворняги, – с брезгливым разочарованием заключил он, не обнаружив положенного клейма. Значит, счет за потраченное время и испорченное настроение предъявить будет некому.
– Господин…
Несколько демонов упали, словно подкошенные, прочие же остались стоять, скованные страхом как кандалами. Асмодей не торопился – покуда головы отделялись от шей, они успевали взмолиться о пощаде. Кровь Низших впитывалась в кожу архидемона, служа той самой пасокой, что медленно тушила пожар его гнева. Таким образом, запачканной осталась лишь одежда, лицо же и тело его сохранили прежнюю глянцевую чистоту. Сорвав с себя пропитавшийся карминовым ядом свитер, демон надел куртку на голое тело и, не обращая более внимания на промозглую погоду, продолжил прерванную никотиновую трапезу.
– Пора уже проводить чистку, – тихо заключил он, выдыхая пряный дым.
Хром
Звук короткой очереди разрезал сонную ,притаившуюся действительность. Жаль, серебряных пуль с собой у Хрома было совсем немного. Впрочем, этого хватило. Солдаты, видимо, совсем потеряли жалкие остатки мозгов, раз покидают Лабиринт средь бела.. средь сера дня. И нападают на всех подряд. Это ведь следствие. Только непонятно, чего? Однако в добрые приметы люди разучились верить давным-давно.
Дюфрейн брезгливо оттолкнул носком тяжелого ботинка мертвого солдата и поднял взгляд.
Интересно, Асмодей нарочно не стал далеко уезжать, зная о том, что произойдет в «полупустой» голове Лаура или это просто случайность?
Расправу над дюжиной солдат Хром видел прекрасно, хоть и издалека. Это было впечатляюще. Действительно. Но Хрома сейчас волновало совсем не это. Навязчивые, пусть и светлые идеи, превращающиеся в мании – тоже дурная примета. Вкупе с припадками бешенства и видениями. Цена и средство - извечные противники, гладиаторы человеческих душ. Морган и унижение. Хром тоже окисляется.
Дюфрейн медленно, отчетливо впечатывая каждый шаг прямо по трупам, приблизился к демону.
Пес, что в на брюхе ползет к более сильному. Поджав хвост и сдерживая скуление. Именно этого, наверное, Асмодей добивался?
- Покажи мне. Ее имя - Морган.
Асмодей
– Малыш, ты что же, следишь за мной? Право слово, ты меня пугаешь, – Асмодей рассмеялся, обнажая не успевшие скрыться острые клыки. Смех, однако, оборвался резко и в голосе демона появились ледяные нотки. – Я разве не велел тебе убираться? И не этого ли ты сам добивался? Но теперь ты приходишь и начинаешь приказывать мне. Не слишком ли ты высоко себя ценишь? Или попросту все делаешь наперекор? Садись, – помедлив, бросил он мальчишке, залезая в машину.
С дворняжками всегда так – сперва она укусит тебя за палец, но стоит перед носом поставить миску с едой, начинает вилять хвостом. А после становится самой преданной и покорной. Слишком быстро сдался мальчишка. Сдался, но еще не покорился – это утешало. Асмодея снова подводило любопытство. Ненависть Лаура он на себе уже испытал – та оказалась грубой и посредственной. А вот любовь парнишки обещала много приятных сюрпризов. Непредсказуемость всегда была слабостью архидемона, видимо, именно поэтому Хром до сих пор оставался в живых.
– Видишь ли, в чем дело, – продолжил демон, устраиваясь поудобнее, – я не хочу, чтобы между нами оставалось недопонимание – это будет мешать в дальнейшем. Кстати, как рука? Дай взглянуть, – по выбору команды «ER» из-под приборной панели выехала аптечка, содержанию которой могли бы позавидовать клиники Корпорации. – Была в комплекте, – усмехнулся Асмодей в ответ на недоуменный взгляд Лаура.
Тон его уже значительно потеплел, снова превращаясь в тот, которым разговаривают с неразумным ребенком, которым, впрочем, Хром и являлся. Теперь уже раны парня подверглись должной курации. Маловероятно, что в больнице сделали бы лучше. После обработки регенератором вкупе с легким дуновением Шарма боль отступила окончательно, оставив лишь тугую влагонепроницаемую повязку телесного цвета, почти незаметную.
– Я действительно хочу, чтобы ты был счастлив, – не отвлекаясь от своих манипуляций, вел повествование демон. И, как ни странно, в словах его не было ни капли лжи. – Но ты должен усвоить урок. Касательно второго шанса, помнишь? Из-за своих гордыни и неверия ты сам отнял его у своей сестры. Не удивляйся, что я знаю, кто она, – вы просто чрезвычайно похожи. Так вот, я не требую от тебя повиновения, только понимания. Я хочу, чтобы ты просто научился слушать и отвечать на заданные вопросы. Это ведь не так сложно, верно? В качестве задатка я сделаю тебе подарок. Ты ведь хочешь ее увидеть, поговорить с ней, не так ли? Это не трудно устроить. В обмен я попрошу у тебя совсем немного – ответь честно, почему ты вернулся?
Хром
Вынужденное послушание. Терпеливо выслушав, как его отчитывает Асмодей, словно нашалившего мальчишку, думал о цене. Думал о сестре. Еще немного унижения за сегодняшнюю.. ночь? Ночь уже стала днем, а после вечером. Какая, в самом деле, разница, чуточку больше, чуточку меньше. Раз Хром решил идти этим путем, то разве это имеет значение? Просто еще один шаг.
Следы на песке, смываемые волнами равнодушия и ложной уверенности в правильности выбранного решения.
Он запрыгнул на сиденье и стал равнодушно наблюдать, как демон, если верить байкам прислужников Ориента, соблазнивший еще Праматерь в Садах, бинтует в общем не слишком то беспокоившую Хрома руку. Смотрел и не верил, что это существо виновно в уничтожении мира - косвенно, конечно. Главные виновники торжества, конечно же, они сами - люди. Это просто древнее и уставшее существо, которому нужно немного покоя и тепла.
Я хочу, чтобы ты просто научился слушать и отвечать на заданные вопросы. Это ведь не так сложно, верно?
Верно, демон. Это не самое страшное, что ты мог бы попросить. По крайней мере, так кажется на первый взгляд. Хром усмехнулся, избегая прямого взгляда на Асмодея.
Почему я пришел ,почему я вернулся? Потому что я ничего не хотел так страстно, как вернуть Морган. Потому что она сниться мне каждую ночь, потому что я обдалбываюсь до тошноты, лишь бы приглушить чувство вины. Конечно, это единственное, чего я хочу. Я хочу этого так пламенно и сильно, что переступил через свои принципы, через свою гордость – единственное, что еще осталось в моей гребанной жизни.
Это и так понятно. Хром никогда не отличался красноречием. Поэтому он изъяснился кратко. И весьма иносказательно. Демон ведь и так поймет прекрасно.
- Потому что элемент номер двадцать четыре окисляется.
Асмодей
Почему же ты так решил? Полагаешь просьбу о помощи унижением? Лаур, – помедлив, продолжил Асмодей, – быть может, ты объяснишь мне, ведь я частенько вас не понимаю. Когда ты был ребенком, там, в Сопротивлении, вас заставляли молиться, помнишь? Просить о чем-то. Разве же не это настоящее унижение – умолять того, кто тебя не слышит? Не слышит не от того, что не может услышать, а от того, что слушать не желает. Я, к слову, молиться себе не заставляю. Впрочем, немного уважения было бы весьма приятно получить в качестве благодарности. Но теперь оставим это.
Слегка прищурившись, демон вгляделся куда-то в суть пространства. Найти девчонку и устроить ее беспокойному братцу небольшую экскурсию – ерунда. Во что подобная «ерунда» может обойтись в нынешнее время и при нынешних обстоятельствах, догадаться еще проще. Что ж, это демона только подзадоривало. Как обычно.
– Теперь, как бы это ни было тебе неприятно, тебе придется держать меня за руку, – протянув Хрому левую руку, чтобы тот мог держаться здоровой, правой, Асмодей приступил к инструктажу. – Крепко держать. Потому что в противном случае ты потеряешься, а тратить время на твои поиски я не намерен. Теперь думай о ней. Просто представь, абстрагируясь от обстоятельств. И еще. Должен тебя предупредить…
Хром
Асмодей играл роль гениально. Разве это был демон разврата и похоти? Разве он мог подтолкнуть и соблазнить тысячи тысяч смертных, разве не с его легкой подачи стирались с лица земли города?
Не верилось. Это мудрое и древнее существо, в заботе и внимании могло сравниться с любящим отцом.
Когда ты был ребенком, там, в Сопротивлении, вас заставляли молиться, помнишь? Просить о чем-то. Разве же не это настоящее унижение – умолять того, кто тебя не слышит?
Тишину и полумрак комнаты разрезает негромкий, торжественный голос бородатого мужчины, вернее, старика. Шестеро ребятишек, от пяти до двенадцати, сидят тихонько за старыми столами из углепластика, внимательно слушая и повторяя за ним хором.
Pater noster,
qui es in caelis,
sanctificetur nomen tuum.
Adveniat regnum tuum.
На лице трех из них просветленное, вдумчивое выражение, у маленькой девочки, по обыкновению, мечтательное, и одухотворенное, кажется, ей нравится повторять эти красивые слова, полные тайного смысла. Самый младший беловолосый паренек вовсе с пристальным вниманием изучает щербинки на столе. Он так и не понял символичности значения молитвы.
Теперь тот мальчишка, ставший убийцей, террористом, сумасшедшим, взял архидемона за руку и выполнил простое наставление – закрыл глаза и подумал о Морган. Ей-то нравилось молиться. Теперь он, пожалуй, начал понимать, почему.
Fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra.
Panem nostrum quotidianum da nobis hodie.
Et dimitte nobis debita nostra,
sicut et nos dimittimus debitoribus nostris.
Асмодей
Пространство покачнулось так, словно тронулся скоростной лифт. Но парестезия, вызванная переходом прекратилась мгновенно – ощущение это трудно было назвать приятным, так что Асмодей стремился завершить переход как можно быстрее, тем самым к минимуму сводя его последствия.
Двое мужчин неспешно шли рука об руку по набережной огромного озера. Друзья, деловые партнеры или любовники? На братьев они похожи точно не были. Время здесь текло иначе. Первые числа июля. Невесомый тополиный пушок лениво перекатывается по мощеным дорожкам и аккуратно подстриженным газонам, подгоняемый почти неощутимым прохладным ветерком. Солнце долго и неуклюже собиралось отправиться на покой, но, неловко повернувшись, порезалось о первую звезду и, скрываясь нехотя куда-то за водную гладь, запачкало светло-фиолетовое небо своей ализариновой кровью, ровно разлившейся по самой его кромке.
Пара дней до джазового фестиваля. Смех детей, задержавшихся во время вечерней прогулки, размеренные разговоры их родителей «ни о чем», интимные шепотки влюбленных парочек. Обычный вечер обычного курортного городка. Городка, что ныне лежит в руинах. Городка, навеки запечатленного здесь в лживом искажении.
– … что она не помнит тебя и не узнает, – как ни в чем ни бывало продолжил Асмодей. – В лучшем случае ты покажешься ей смутно знакомым. Руку можешь отпустить. Твоя сестра живет здесь совсем другой жизнью. Хорошенько подумай, прежде чем решишь разрушить эту иллюзию. Ну так что, ты готов?
Хром
Открыв глаза, Хром остолбенел. Сердце подскочило и замерло где-то в районе гортани. Такой красоты Хром не видел никогда.
Et ne nos inducas in tentationem,
sed libera nos a malo.
In nomine Patris , et Fili, et Spiritus Sancti. Amen.
Он рука об руку шел рядом с демоном вдоль разлившийся глади озера, смотрел на то, как светило медленно погружается в чистую воду, как всплывают одна за другой звезды. Это было нереально. Нереально прекрасно. Хром никогда не видел такого чистого неба и солнца – такого прекрасного, наконец не скрытого пеленой ядовитого смога. Это запечатленное совершенство.
Смех детей, запах, возможный только в начале лета – затаившееся предвкушение, легкомыслие и восторг. День догорает, но жизнь начинается. Мучительно хотелось остаться здесь навсегда.
Твоя сестра живет здесь совсем другой жизнью. Хорошенько подумай, прежде чем решишь разрушить эту иллюзию. Ну так что, ты готов?
И тогда он увидел ее у большого тополя. Апрель.
Такой, какой он запомнил ее в последнее утро – беззаботную, весело упорхнувшую на занятия. Неизменная красная лента в волосах и любимый томик Шекспира в руках.
Он даже не услышал толком вопроса.
К девушке подбежал паренек. Кровь на пыльной, грязной куртке, круги под глазами и запах сигарет – грязная клякса посреди безупречной глади этого мира.
Всмотрелся в черты, когда то так похожие на его собственные. Словно не веря в свое счастье. Словно не веря в ее материальность. На осунувшемся лице заискрила безумная улыбка.
Подхватил, закружил в объятиях.
- Я пришел, Мор. Я пришел, Апрель.
Асмодей
Асмодей терпеть не мог семейных драм, тем более подобного рода – они скучны и заурядны, к тому же, поставлены, в большинстве своем весьма неумело и вульгарно. Беспечно поправ правила этикета и эстетики, демон спрятал руки в карманы куртки и неспешно направился к воссоединившимся родственникам. Что, поделать, он был действительно честен и обещания свои привык выполнять, даже те, что давал смертным вроде Лаура. Как правило. Посему придется немного потерпеть и подправить ошибки в сценарии, допущенные мальчишкой.
– Мисс… Морган, верно? – он ласково улыбнулся девочке, одновременно положив руку на плечо Хрому и настойчиво его отстраняя. – Я вынужден попросить прощения за моего друга. Видите ли, у него плохое зрение и он, вероятно, Вас с кем-то перепутал. Да, Лаур? Позвольте представиться, мое имя Роджер. Этот юный наглец зовется Лаур. Он мой… ученик. Я учу его хорошим манерам. Увы, пока не слишком успешно. Я вижу, он напугал Вас. Не волнуйтесь, сам он напугался не меньше, уж поверьте. Впредь буду держать его на более коротком поводке, – вежливый смех, аккуратно, подобно двойным кавычкам, выделяющий границы шутки в светской беседе. – Вы, я вижу, увлекаетесь творчеством сэра Вильяма? Не могу не отметить прекрасный выбор. Впрочем, мне лично более по нраву его «Гамлет». «Как часто нас спасала слепота, где дальновидность только подводила…» Юная леди, простите за нескромность, но время весьма позднее. Ввиду этого не откажете ли в чести проводить Вас через темный парк? Разумеется, если наше общество не отвлечет Вас и не обременит.
– Лаур, – совершенно иным тоном произнесенные слова, предназначенные и доступные только мальчишке. – Не забывай, что время твое здесь ограничено. Я могу поддерживать жизнь в твоем покинутом теле, но не бесконечно. Если через два часа не пойдешь сам, я заберу тебя силой. Приятного будет мало как для тебя, так и для нее. Посему советую не тратить время попусту.
Хром
- Мама и папа тоже здесь? Мор, Господи, как я рад!
Давным давно забытое ощущение – что-то внутри клокотало и бурлило, и выходило наружу смогло только через пару капелек соленой жидкости из глаз.
Но вот Хром оттолкнут и девушка отскочила. Похоже, броситься со всех ног ей мешает даже не вежливость: доброта и.. сочувствие? Но.. К кому, к нему что-ли? Хром нахмурился. Словно солнце, вошедшее на горизонте, стало вдруг красным и принесло вместо ожидаемого света, такого нужного в их мире, лишь густые сумерки и запах крови. Но ни капли тепла.
То есть как это: Я вас не знаю?
Это не морок? Нет, совершенно точно, это была она и никто другой. Ее голос и интонации, ее взгляд и плавные жесты. Лаур обернулся на мгновение, вопросительно взглянув на Асмодея.
Видите ли, у него плохое зрение и он, вероятно, Вас с кем-то перепутал. Да, Лаур?
В ответ Лаур просто помотрел на спокойно внимающую демону девушку.
Он представился Роджером. Это смешно.
Лауру казалось, что Асмодей опошлил момент одним лишь присутствием – такова была его суть.
Почему ты не скажешь ей правду? Неужели потому что она этого не хочет?
Не забывай, что время твое здесь ограничено.
Тоже мне, добрый фей сыскался…
Едва слышно, прекрасно зная ответ.
- Мор.. я ведь.. твой брат. ты.. совсем не помнишь?
Прекрасный сон, суливший несказанную радость, медленно перетек в веселенький кошмар.
Асмодей
Нет, это решительно никуда не годилось. Развалины приснопамятного Монтре были куда симпатичнее этой слащаво-идеальной его копии. И в каких только книжках или глянцевых журналах девчонка всего этого начиталась, если умудрилась состряпать вокруг себя такой мирок? Асмодей сколько угодно мог списывать свой дискомфорт на скуку, но реальность была такова, что и в Аду бывают местечки, в которых демон чувствует себя не в своей тарелке. Господину Разрушения идеальный порядок никак по вкусу не приходился. Что ж, сей «райский уголок» вполне можно подрихтовать до более сносного состояния. И снова перевод системы в точку бифуркации ложился на плечи Романтика. Идея не блистала новизной, но в целом была вполне приемлема.
– Может вы расскажете откуда вы родом?
– О, разумеется, – ласково улыбнулся «Роджер». И все-таки сие имя куда более подходило для этого мира. Пока что. – Из Рая. Серьезно. Это был замечательный уголок, Морган. Вроде этого. В общих чертах. Вы любите молиться, не так ли? Лаур, знаете ли, тоже любит. Вот и я молился в те времена, когда жил там. Не так, как вы – не словами, но душой. Да-да, тогда она еще была у меня. Так вот, я молился лишь о том, чтобы меня научили сочувствию, чтобы наконец я мог стать таким, как все они. Ну не дурак ли? – усмехнулся он. Традиционно ни слова лжи. – Не стану утомлять Вас длительным рассказом, перейду сразу к морали. Детка, молитвы не помогают. Впрочем, это, как оказалось, к лучшему.
Продолжая держать мальчишку за плечо, демон постепенно замедлял шаг, все более отставая от Морган. Девчонка боялась – Асмодей почти физически ощущал ее страх – но не оборачивалась. Не мужество – откровенная глупость. Время растянулось, пространство замерло, совершенство звенело в предвкушении.
– The night draw in,
There's silky moon up in the sky.
Children are fantasizing,
Grown-ups are standin' by –
What a super feeling
Am I dreaming? Am I dreaming?* – шепотом пропел демон, в конце немного сфальшивив. Затем, остановившись, наклонился к самому уху Лаура. Язык описал полукруг по ушной раковине. – А знаешь, малыш, мне определенно нравится твоя сестрица. Пожалуй, я даже возьму ее себе вместо тебя, как смотришь на это, м? Знаешь, чем хороши души, находящиеся здесь? Они почти материальны. Почти – это значит, что их вполне можно использовать как живое тело, но выдержать они могут куда как больше. Правда, боюсь, малышке это не слишком понравится, – развернув паренька и прижав спиной к дереву, Асмодей заставил его смотреть себе в глаза. – Но я ведь обещал быть к тебе добрым, верно? Ты можешь избавить ее от страданий, если… сделаешь это сам. Лаур, ты ведь будешь нежен со своей малышкой? Я помогу тебе, – ласковая жестокая рука отправилась в путешествие по телу Хрома, разжигая в нем огонь. Тот самый греховный огонь, что заставляет брата желать свою сестру, а отца покушаться на невинность дочери. – О, мальчик мой, да ты просто прелесть! Уже готов к атаке. Я действительно в тебе не ошибся. Что ж, времени на размышления у тебя нет. И бежать даже не думай – тут некуда бежать. Считаешь меня монстром? Так спаси от меня свою милую принцессу. Ну же! Не люблю ждать.
Тут произошел небольшой перелом в сюжете игры...
– Эй, просыпайся! – Асмодей грубо толкнул мальчишку в бок. – Поиграл, и будет. Теперь проваливай.
Не дав Лауру времени на то, чтобы прийти в себя, выпроводил его из машины. Теперь появились дела поважнее, нежели нянчиться с парочкой смертных. Архидемон чувствовал это прекрасно – объявлена охота. Не стоило долго размышлять, чтобы понять, кто стоит за всем этим. И как же раньше не догадался? Горькая усмешка искривила тонкие губы. Просто дурак. Впрочем, теперь это не имело значения. Оставалось лишь два пути – выйти победителем и получить все или же, по крайней мере, забрать предателя с собой.
Спрятаться, переждать – проще простого. Его не найдут, не стоит и стараться. Затем напасть внезапно, вонзить нож в спину – вполне логично. Но не для Асмодея. Встретиться с врагом, рассмеяться ему в лицо, даже захлебываясь собственной кровью, все равно смеяться, раздавить ублюдка и уничтожить. Этот путь проще и труднее одновременно. Трудно решиться по нему пойти, ступать просто.
– Ну что же? Сам придешь? – осталось ждать недолго.
Хром
Тишину вспороло пищание специального коммуникатора. По правде, Хром давно забыл о нем, получив от странного заказчика на случай возникновения в нем, Дюфрейне, острой необходимости. За несколько месяцев такая необходимость не возникла и Хром совсем забыл о маленькой, таскаемой во внутреннем кармане куртке устройстве. Теперь же оно издавало неприятный звук, извещая о сообщении. Лаур распахнул глаза, вздрогнул, сбросил с себя руку демона, и тут же яростно вцепился в плечи Асмодея.
- Как ты посмел снова это сделать, ты... Она же моя сестра. Ты - просто...
Ненависть. Вспенивающими волнами, жгучая, разъедающая. Лаура ощутимо трясло от бешенства и облегчения. Он не мог противостоять Асмодею тогда, не смог и бы вновь. И тут уже воспоминание о сестрице не помогло бы. Он бы не смог остановиться. Накатывающее отвращение к себе и ненависть к демону - за то, что пробуждал в нем самые низменные, противоестественные желания, от которых было никак не скрыться, нечего противопоставить им.
Хром пытался сдерживать рвущееся галопом дыхание, с пламенеющей ненавистью смотря на демона. Постепенно в глазах юноши стали появляться отвращение и... жалость.
- Ты просто уставшее, потерявшее цель существо, питающееся людскими страданиями. Ты - просто паразит.
Хром не спеша достал револьвер, не спеша уходить. Крутанул барабан. Три из шести. У него было три пули в барабане, отлитые из серебра.
Рулетка крутанулась, и замерла, обозначая выигрыш . Какие твои ставки, а, Лаур? Что тебе, уроду, чуть не попытавшемуся было изнасиловать собственную сестру, ставить на кон? Неужели свою жалкую душонку, которую твоя сестра даже не узнает?
Не слишком она шикарна против того, что ты вознамерился получить. Ты подкрепишь ставку ненавистью и решимостью? О, хорошо, тогда.. Играем.
Барабан замер, обозначая выигрыш.
Лаур, не дрогнув, нажал на курок.
Спустя замершее, отпечатавшееся в вечности мгновение, выкидной нож с серебряной окантовкой по лезвию вонзился в грудь демона, с легкостью вспарывая тонкий свитер.
Et ne nos inducas in tentationem,
sed libera nos a malo.
In nomine Patris , et Fili, et Spiritus Sancti. Amen.
Асмодей
Всего половина дюйма до сердца. Это, впрочем, не имело никакого значения. С равным успехом мальчишка мог бы оставить небольшую царапину на руке демона. Дело было и не в серебре. Лаур разорвал связь. Связь с Источником. Вера и воля, отнюдь не оружие, – вот что послужило тем ножом, что с легкостью пересек стальную нить.
– Ты? – Вместе с секундным изумлением в уголках рта появились первые капельки крови, густой и совершенно черной, отливающей перламутром. Кровь горячим едким пятном растекалась по одежде, но губы Асмодея изогнулись в улыбке – впервые за многие тысячелетия улыбке не насмешливой, но искренней. – Я лишь освободил твои чувства и желания. Жалей себя.
Клеймо, вспыхнувшее на предплечье мальчишки, – наследство, доставшееся ему от архидемона, от падшего ангела, от древнего уставшего «паразита», которого, казалось, убить никому не под силу. Теперь же Асмодей был уже заочно мертв, но у него оставалось несколько часов до тех пор, покуда не истощится его собственная сила. Демон вырвал клинок, еще более вспоров собственную плоть, – кровь устремилась из раны пульсирующим потоком.
– Оставь на память, – вложенный в руку Лаура нож, окропленный черным ядом, обжег его кожу. Смысла убивать мальчишку, разумеется, уже не было.
Машина резко рванула с места, устремляясь туда, откуда раздался предсмертный неосознанный крик о помощи. Зов Кассиена, зов его сына. Асмодей чувствовал то, как по всему Городу гибли демоны, и он выяснит, кто в этом виновен, пусть сие и будет последним, что он сделает.
@темы: тварьчество, memento, Темная Арена
-
-
03.05.2011 в 19:41-
-
04.05.2011 в 06:22